Темные сети

— Говоря о родителях, вы намекаете на то, что над ним могли так надругаться именно они? — бросил Миронов.

— Сложно сказать. Но такая вероятность существует. Однако он никак не реагирует на упоминание о них. Он не помнит родителей совсем.

Что же такое могло случиться с этим ребенком, что его мозг решил раз и навсегда спрятать увиденное подальше в потаенные уголки разума? И как этому хрупкому детскому организму удалось выжить в том ужасе, который ему пришлось перенести? Но, видимо, так заведено, что в слабом больном теле живет и крепнет великая сила, она-то, как правило, и губит оболочку, в то время как здоровье, будучи данностью, притягивает к себе телесное богатство и духовную бедность. Художник должен быть голодным — так говорят неспроста. Голод, нехватка материального, горе и лишения заставляют нас развивать внутри себя сильный дух, который, как водится, истощает тело, заставляя его работать все больше, двигаться, действовать вопреки всем законам обмена веществ и физических сил. Миронов замечал эту закономерность и за собой. Как только появлялось новое дело, он становился одержимым. Ему не нужно было есть, спать, отдыхать. Ему нужно было выжить, поэтому под рукой только кофе, а в ногах движение.

Вернее, конечно, сон, пища и отдых были нужны, да еще как, но мозг, как заведенный, не отключался ни на секунду, подгоняя тело, заставляя его работать усерднее, что в итоге приводило к абсолютному истощению. Но, как ни крути, духовный голод намного сложнее и сильнее физического. Его сложнее утолить, но если это все-таки удалось, то миг счастья, тот ядерный взрыв эмоций, который происходит внутри, не сравнится ни с одним деликатесом. А сейчас… кажется, азарт новой головоломки только набирал обороты, и Виктор Демьянович начинал «пропадать»…

Когда они выходили из здания больницы, МВД бросил взгляд на горящие окна девятиэтажек и высоких общежитий, среди которых спряталась больница — протяженное невысокое здание, скорее похожее на какой-то промышленный корпус или телефонную станцию. Вечерняя темнота и свет в окнах напомнили о приближающейся ночи и снах, которые не давали покоя. Тогда он решил поговорить со специалистом и, по совместительству, своей старой знакомой, которой, пожалуй, можно было доверить свой небольшой секрет. Есть же какие-то наставления в докторской этике о неразглашении врачебной тайны. Впрочем, здесь это было совершенно не важно, Миронов просто доверял Инге Юрьевне.

— У вас есть минут пятнадцать? Мне нужно с вами поговорить, — очень серьезно произнес Виктор Демьянович. — Если вы направляетесь к дому, я могу вас подвезти — мы поговорим по дороге.

Инга Юрьевна с наигранным подозрением взглянула на следователя, но тут же сменила выражение лица на более дружелюбное.

— Ну что ж… Раз предлагаете услуги личного водителя, господин следователь, не стану отказываться, — кокетливо произнесла она.

Когда они сели в машину МВД и отъехали от больницы, Миронов попросил:

— Инга Юрьевна, давайте сейчас отбросим шутки на некоторое время. Я прошу вас, пусть этот разговор будет строго между нами. Мне нечего скрывать, но и распространяться на эту тему я не хотел бы.

— Понимаю, — спокойно ответила женщина, томно разглядывая дома и пятна ночных фонарей, сменяющихся один за другим за окном автомобиля. По ней было видно, что сегодня она устала шутить и щебетать. Наступал вечер — время раздумий и отдыха.

Говорят, что цинизм и сарказм — это маска для тех, кто злоупотреблял любовью к ближнему. От альтруиста до мизантропа один шаг, и наоборот. Так, пожалуй, и с постоянными весельчаками. В компании они смеются, валяют дурака, вредничают, подшучивают над близкими друзьями, а, придя домой, снимают эту маску, превращаясь в молчаливых и неразговорчивых мыслителей. Может быть, это оттого, что для веселья надо много энергии и на вечер ее уже не хватает, особенно с возрастом. Однако нельзя отнять того, что так же, как и альтруисты, прикидывающиеся мизантропами, эти грустные клоуны удивительны и живут среди нас. Такой была Инга Юрьевна. Усталая шутница во плоти.

— В последнее время я часто вижу сны, — начал Виктор Демьянович, — очень реалистичные, как будто настоящие. Эти сны, знаете, как поводыри. Они показывают мне то, что будет со мной или не обязательно именно со мной, а с кем-то еще в ближайшем будущем.

— То есть ты хочешь сказать, что стал ясновидящим? — не отрываясь от пейзажа за окном, удивительно спокойно произнесла женщина.

— Инга Юрьевна… — с укором выпалил Миронов.

— Что? — невозмутимо сказала она.

— Это серьезный разговор.

— А я серьезна сейчас, как никогда. Дорогой мой, я повидала многое на своем веку, не все, но многое. И я не шучу. Экстрасенсорика — это целый бездонный океан. Как это обычно происходит?

— Как правило, ночью мне снятся сны или один назойливый сон, как сейчас, например. Он словно загадка и просит его разгадать. На днях это случилось со мной, пока я бодрствовал. Ходил как сомнамбула в своем вымышленном мире и говорил с пустотой.

— И насколько правдивы эти сны?