Темноводье

Чудесное происшествие случилось где-то неделю назад. Когда Хабаров еще не понимал, что с ним случится буквально через несколько дней. Атаману возжелалось свежатинки, по каковому поводу и был вызван Дурной. Санька свистнул хорошего лесоходца Гераську, и вместе они двинулись проверить силки. Казачий лагерь был шумным местом, так что ловчие петли устанавливали далеко — в полутора-двух километрах к северу. Требовалось перебраться через небольшую речку, но, по счастью, еще загодя они нашли выворотень, по которому можно перебраться на дальний берег, не замочив ног.

Забавно, но, кажется, Санька знал, как эта речка называется в будущем. Еще в школе он бывал здесь — в тихом пограничном городе Благовещенске. Его с толпой детворы вывозили на какой-то большой пионерский слет. Маленького Известя (тогда еще у него не было этого погоняла) поразили две вещи: суровые пограничники, встречавшие всех проезжающих, и то, что город оказался невероятно плоским. Настолько, что единственное возвышенное место здесь называлось просто — Бугор. Санька познакомился с местным пацаном, который так и сказал, что живет на Бугре.

«На каком бугре?» — не понял хабаровский гость, а оказалось, что это имя собственное.

Так вот, этот Бугор находился возле местной речки Бурхановки. Похоже, это она и была. Бугра Санька не видел — очень уж густо тут всё поросло. А, может, и Бугор этот не такой уж большой. По крайней мере, по хабаровским меркам.

Силки они поставили совсем недавно, но в парочку уже успели угодить цветастые жирные фазаны. С таким уловом можно домой возвращаться, но парни проверили все петли, даже самые дальние, коль уж пришли. А то добыча до завтра может и не дожить: хорек утащит или сова ночью найдет. Поэтому возвращались уже в сумерках, болтая о пустом.

Все-таки, хоть, Гераська и пустоголовый человек, и язык у него — помело; но чутье у казака звериное! Санька шел себе, насвистывал, глазел во все стороны, когда его напарник вдруг весь напрягся, ощерился, а невидимая шерсть на загривке вздулась бугром.

— Ты чо?.. — начал бы Санька, но сбоку расступились кусты, что-то сильно ударило его в плечо, и Дурной полетел прямо в крепкий ствол родной березоньки. Когда обернулся, на тропинке уже схватились Гераська с… с каким-то дикарем. Мелкий, но, как росомаха, с яростным рычанием тот накинулся на промысловика и вцепился в него, казалось, всеми конечностями.

— Поди, дура! — заорал Гераська злобно и испуганно, отодрал от себя аборигена и отбросил в сторону.

Тот упал по-кошачьи, рука его сразу нащупала какой-то камень, и дикарь, не раздумывая, швырнул снаряд во врага.

— Ой! — растерянно выдал Гераська, схватившись за голову; из-под руки потекло черное, и казак стал медленно оседать.

За эти пару мгновений Санька только и успел, что встать на ноги и тряхнуть головой. Словно в кино, на его глазах нападающий вытащил из сапожного голенища нож (костяной!) и прицелился на Гераську.

Разумеется, отправляясь в лес, парни сабли с собой не брали. У Гераськи имелось короткое копье, а Санька вообще был с ножом и палкой. Вернее, палка улетела куда-то в зелень. Не раздумывая, он бросился на дикаря. Тот явно родился от кошки! Или от россомахи. А еще точнее: один из зверей обрюхатил другого — и на свет появилось это недоношенное чудовище. Туземец услышал шум, резко обернулся, отпрыгнул, ушел от захвата и принялся размахивать ножом.

Санька выдохнул. Хоть, на Гераську не видается — тому совсем худо стало. Да и ножи, это то, что уличному пацану было знакомо. Не то, чтобы он такой крутой, что участвовал в поножовщине! Но ножи у Извести были с 12 лет. Мог метнуть, даже «скрытно»; знал, как бить надо и как бить нельзя. По крайней мере, старшие мальчишки им любили такое показывать. Этому же зверенышу явно показывали как-то не так. Потому что махал он сильно, но руку не прятал, выпячивал. Санька стоял на надежной дистанции, высчитал амплитуду махов — и пнул снизу по кисти.

Чертов дикарь и тут почти успел увернуться! Но почти — пальцы все-таки не удержали нож. Пока туземец провожал взглядом оружие, Санька кинулся на него. Началась борьба. Звереныш всеми силами пытался вырваться, чтобы разить на дистанции, а Известь, используя преимущество в весе, подминал его под себя. Периодически он пытался зарядить противнику с локтя или кулаком, но, в основном, руки были заняты удержанием этого юркого существа. Дикая тварь даже впилась зубами ему в предплечье!

— Сука! — заорал разъяренный Известь и со всей дури ударил сверху головой.

«Лбом — в нос, лбом — в нос» — настойчиво напоминал он себе, потому что, если ударить неточно, получится наоборот и только себе хуже.

Кажется, попал. Потому что дерганья туземца ослабли, а вместо рычания раздался еле сдерживаемый скулеж.

«А помогли мне драки с казаками!» — внезапно обрадовался Известь, выхватил кудылчин ножик и плоскостью вдавил лезвие в щеку врага. Он это видел в каком-то фильме.

Теперь можно и осмотреться. Гераська лежал на боку без чувств. Но дышал глубоко и вроде ровно. Напавший, почуяв холод железа замер.