Темное пророчество

— Эй, abuelita[8], — сказал Лео. — Все коровы любят Лео. — он улыбнулся мне. — И эти коровы красные, чувак. В смысле… Ярко-красные.

Мне определенно захотелось разрыдаться. Красные коровы были моими любимыми. Веками, пока коллекционирование коров не вышло из моды, у меня было стадо священных алых буренок.

Джозефина, должно быть, заметила несчастное выражение на моем лице.

— Мы используем только их молоко, — поспешно сказала она. — Мы их не режем.

— Уж надеюсь! — воскликнул я. — Убийство красной коровы считается святотатством!

Джозефина не выглядела особенно напуганной.

— Ага, но в основном это потому, что Эмми заставила меня отказаться от мяса лет двадцать назад.

— Так намного лучше для тебя, — проворчала Эмми. — Ты больше не бессмертна, тебе нужно заботиться о себе.

— Но чизбургеры, — пробормотала Джо.

Лео плюхнул головку сыра прямо передо мной.

— Отрежь мне кусок, будь добр. Чик-чик!

Я сердито посмотрел на него.

— Не испытывай мое терпение, Вальдес. Когда я снова стану богом, сделаю из тебя созвездие и назову его Маленький Взрывающийся Латинос.

— Мне нравится! — он похлопал меня по плечу, отчего мой нож затрясся.

Неужели никто больше не боится гнева богов?

Пока Эмми выпекала буханки хлеба — которые, должен признать, пахли великолепно — я побросал в салат морковку, огурцы, грибы, помидоры и другие всевозможные растительные штуки, выращенные на крыше. Из свежих лимонов и тростникового сахара Калипсо сделала лимонад, напевая под нос песни из альбома Бейонсе с одноименным названием. (Во время нашего путешествия на запад я взял на себя обязанность помочь Калипсо наверстать пропущенную за последние три тысячелетия популярную музыку.)

Лео резал сыр. (Можете интерпретировать как хотите[9].) Головка чеддера оказалась ярко-красной и изнутри, а еще довольно вкусной. Джозефина делала десерт, что, как она сказала, было по её части. Сегодня это означало свежие ягоды и домашний бисквитный торт, покрытый сладким красным кремом и украшенный сверху меренгами, слегка поджаренными сварочной горелкой.

Что касается призрака Агамеда, то он парил в углу кухни, держа свой волшебный шар с таким удручённым видом, будто это был приз за третье место в соревновании трех человек.

Наконец мы сели обедать. Я и не подозревал, как сильно голоден. Прошло уже достаточно времени после завтрака, а питание на борту Фестуса оставляло желать лучшего.

Пока Лео и Калипсо рассказывали хозяевам дома о нашем путешествии на запад, я загребал еду. В перерывах между откусываниями свежего хлеба с ярко-красным маслом я в случае необходимости добавлял свои комментарии, поскольку, конечно, обладаю превосходными навыками рассказчика.

Мы объяснили, что мой давний враг Пифон обосновался на месте древних Дельф, отрезав доступ к самому могущественному Оракулу. Объяснили, что Триумвират саботировал все средства связи, которыми пользовались полубоги — почту Ириды, магические свитки, кукол-чревовещателей, даже тайную магию имейлов. С помощью Пифона три злых императора намеревались теперь захватить контроль над всеми древними Оракулами (или уничтожить их), таким образом взяв в руки само будущее мира.

— Мы освободили Рощу Додоны, — подвел я итог. — Но тот Оракул просто послал нас сюда, чтобы обезопасить следующий источник пророчеств: Пещеру Трофония.

Калипсо показала на мой колчан, лежащий на ближайшем диване.

— Аполлон, покажи им свою говорящую стрелу.

Глаза Эмми загорелись живым интересом стрелка.

— Говорящая стрела?

Я пожал плечами. Стрела, которую я подобрал среди шепчущих деревьев Додоны, пока что принесла мне мало пользы. Только я слышал её голос, и, когда бы я ни спрашивал её совета, она тараторила чепуху на английском языке времен Елизаветы I, что отрицательно влияло на мою манеру речи и заставляло часами говорить как плохой актер шекспировского театра. Калипсо это невероятно забавляло.

— Я не буду показывать им свою говорящую стрелу, — сказал я. — Однако готов поделиться лимериком.

— Нет! — взвизгнули Калипсо и Лео одновременно.

Бросив вилки, они закрыли уши ладонями.

Я продекламировал:

— Жил да был бог искусств Аполлон.

В голубую пещеру отправился он.

Но на бронзовом трехместном

Огнееде расчудесном

Смерть с безумьем проглотить принуждён.

За столом воцарилась неловкая тишина.

Джозефина наградила меня сердитым взглядом.

— Никто никогда еще не отваживался произнести лимерик в этом доме, Аполлон.

— Поэтому давайте надеяться, что больше никто никогда этого не сделает, — согласился я. — Но это — пророчество Додоны, приведшее нас сюда.

Лицо Эмми напряглось, не оставляя никаких сомнений в том, что она была той самой Гемитеей, которую я обессмертил так много веков назад. Я узнал силу в её глазах — ту самую решимость, что заставила её броситься с обрыва, вверяя судьбу богам.

— «В голубую пещеру отправился он…» — сказала она. — Это Оракул Трофония, разумеется. Он находится в пещерах Блю Спринг, примерно в восьмидесяти милях южнее города.

Жующий Лео ухмыльнулся. Из его рта лавиной посыпались крошки цвета земли.