Темное искушение

schlimazel (сущ.) – человек, которому хронически не везет

Мила

Когда мужчина запер засов, я задалась вопросом, что случилось со старым добрым русским гостеприимством. Они даже не предложили мне поесть. А ведь это почти грех. Вот что было бы, вырасти я в русской семье, несмотря на всю кажущуюся религиозность.

С тяжестью тайны отца, камнем лежащей на груди, и очевидным фактом, что мне здесь не рады, часть меня хотела прислушаться к совету и вернуться домой. Но если я вернусь сейчас…

Я стану мечтать.

Задаваться вопросами.

Влачить дальнейшее существование.

А я хотела для разнообразия пожить. Всего несколько дней. Прежде чем Причалы засосут меня обратно, в свою бесстрастную дыру. До того, как выйду замуж за Картера Кингстона, рожу ему пару-тройку детей и утону в социальных сетях, пастельных кардиганах и жемчужных ожерельях.

Железные ворота качались под ледяным ветром.

Скрип.

Клац.

Скрип.

Клац.

Я перекинула спортивную сумку через плечо, сунула онемевшие руки в карманы и пошла, надеясь найти хоть какой-нибудь транспорт. Было так холодно, что я села бы в такси, даже если бы за рулем был сам Дьявол.

Смена часовых поясов и недосып отдавали болью в мышцах. В самолете я спала не больше минуты, в основном из-за двух ужасных мальчиков, маленьких версий кроликов-энерджайзеров, сидевших рядом.

Выудив из кармана мобильный, я включила его впервые с тех пор, как приземлилась в Москве, и обнаружила тринадцать пропущенных звонков и пять голосовых сообщений от Ивана.

Кое-кто излишне драматичен.

Прочла сообщения от пары друзей и несколько – от Картера, подтверждающего наше свидание в восемь, вновь подтверждающего его и, после того как я не пришла, выражающего надежду на то, что все в порядке.

Я его подставила.

Я должна была чувствовать себя виноватой, но в груди было легко. Впервые за много лет мне стало легче дышать.

Наши отношения с Картером были дружескими, может быть, если бы я приложила чуточку усилий, даже милыми. Но когда доходило до дела, в последний раз, когда его губы были на моих, я прервала поцелуй, принявшись мысленно спрягать французские глаголы, которые учила для предстоявшего экзамена.

Папа не знал, что я проходила некоторые курсы онлайн. Он разозлился на мою просьбу о поступлении в колледж, то есть – уставился на меня так, будто я попросила о поездке в Северную Корею, а потом сказал «нет». Поэтому я решила, что лучше держать свои занятия в тайне.

Первые четыре голосовых сообщения от Ивана звучали вполне в его стиле – прямолинейно, подробно информируя меня о том, что он приземлится в Москве в три часа ночи, и требуя, чтобы я оставалась в своей комнате, пока он не вернется. Однако от пятого у меня волосы на затылке встали дыбом.

Он резко выдохнул, затем выругался, а в трубке послышался глухой удар, будто он обо что-то ударился.

«Поверить не могу, что ты это сделала. Ты ведь обещала, что не полетишь в Москву».

– Ничего я тебе не обещала, – пробормотала я про себя.

На мгновение воцарилась тишина, а затем его умоляющий тон стал холодным, даже жестким.

«Хочешь правду для разнообразия? Ладно. Если хочешь играть в игры и молчать о том, где ты, Мила… Я покойник».

Голос у него был слишком серьезен, я действительно поверила ему. По крайней мере, на мгновение. Конечно же, он не считал, что мой папа его убьет. Это больше походило на отчаянную попытку не дать мне узнать тайны семьи.

«Слишком поздно», – с горечью подумала я.

Но я была слабачкой, поэтому набрала его, чтобы оставить сообщение и избавить его от страданий, но поняла, что связи нет. Я подняла телефон выше, повертела его, использовала все известные трюки. Ничего. Моя сеть должна была бы работать тут, но я не предполагала, что связь будет такой ненадежной.

Со вздохом я опустила телефон в карман пальто. Затем, подняв взгляд, остановилась. Мои ботинки захрустели по гравию, когда я медленно обернулась. Солнце заходило, большей частью скрывшись за горизонтом. Меня окружали полуразрушенный частный сектор и несколько бетонных зданий.

Я потерялась.

Борясь с дрожью, я пошла дальше. Ветер свистел.

Тени становились темнее.

И мне вдруг ужасно захотелось к Ивану.

Мурашки пробежали по затылку и скользнули вниз по позвоночнику. Вдруг показалось, что за мной наблюдают. Я крепче сжала сумку, борясь с желанием оглянуться, но подозрение переросло в беспокойство, стиснувшее легкие, и я уже не могла противостоять порыву.

Мужчина – несомненно, судя по габаритам и развязности, – следовал за мной. Он был одет в джинсы и темное пальто, а его взгляд был прикован к черным перчаткам, которые он натягивал, хотя я каким-то образом знала, что все его внимание сосредоточено на мне.

С замершим сердцем я отвернулась.

Порыв ветра взметнул мой конский хвост, и вместе с ним в голове чернотой и мурашками по коже пронеслось: «Дьявол».