Темное искушение

Покрытые татуировками пальцы могут держать мои запястья в плену, но они также спасли и отомстили за меня.

Чувство вины раздулось у меня в груди, как воздушный шарик, и вдруг я увидела только маленького мальчика в машине, опускающегося на дно Москвы реки от рук собственной матери. Интересно, откуда у Ронана шрам на нижней губе? Тот факт, что я могу быть человеком, который добавит еще один шрам, заставил меня почувствовать себя нездоровой. Давление заставило извиниться мое горло, но когда я открыла рот, он скользнул своими губами по моим, резко сказав:

— Nyet.

Мы только вдыхали друг друга в течение секунды. Тяжесть наполнила мою грудь, увлекая в темные воды рядом с ним, где я тону, а он плывет. Мой единственный вопрос был: схватит ли он меня за руку или позволит мне утонуть?

Я уже не была уверена, что это меня волнует.

Я поцеловала порез, который сделала на его нижней губе. Это действие наполнило комнату моими молчаливыми извинениями, вызвав шум в его горле, который пах неудовольствием, но чувство, растущее внутри, заставило меня продолжить.

Я потянулась губами, целуя уголок его рта, затем тонкий шрам, по которому я нежно провела языком. С грубым звуком он схватил меня за подбородок и откинул мою голову назад, чтобы я встретилась с ним взглядом.

— Я думал, что у тебя есть сомнения насчет поцелуя со мной.

Библия впилась мне в спину. Я была уверена, что никогда не было более ясного знака, чтобы противостоять греху, чем буквальное писание, сжигающее спину, но эта идея не помешала мне посмотреть дьяволу в глаза и сказать два слова, которые приведут меня прямо к вратам ада.

— Я солгала.

Прошло два удара сердца, его взгляд был темной, бурной ночью, которая заряжала воздух электричеством.

— Это плохая привычка.

— Мм.

Это все, что я смогла выдавить, все мое тело вибрировало под поверхностью.

Я выдохнула, когда он провел большим пальцем по моей щеке, и довольный, злодейский взгляд, так похожий на него, коснулся его губ.

— Не волнуйся, kotyonok… — он наклонился и уткнулся носом мне в шею, от его теплого дыхания по моей коже побежали мурашки. — Ya vyyebu vsyu lozh iz tebya.[91]

Это заявление прозвучало как угроза, но времени на раздумья не было.

Он разорвал мое платье.

Пуговицы выскочили и рассыпались по полу. На мне не было лифчика — это нормальная поправка гардероба с тех пор, как я здесь, — и как только прохладный воздух коснулся моих обнаженных грудей, он сжал мягкую плоть рукой.

Моя кожа была такой чувствительной, что гудела. Шершавость его ладони заставила меня задрожать. Я горела везде, простое трение Armani клеймило меня горячим и неуверенным краем. Я, казалось, не могла ничего сделать, кроме как лежать, мои запястья оставались там, где он положил их мне за голову.

Я вздохнула, пальцы сжались в кулаки, когда он втянул сосок в рот. Удовольствие скользнуло на юг, заставляя меня поднять бедра навстречу его эрекции. Скрипнув зубами, он отстранился, оставив соски моих грудей напряженными и ноющими.

Когда он стянул мои стринги вниз по бедрам, я внезапно поняла, что больше не будет никакой прелюдии; руки на моем теле были грубыми и эгоистичными. Хотя у этого человека была одна смертельная слабость: алчный туман в его глазах, говорил мне, что он был за гранью разума. Это зрелище должно меня напугать. Вместо этого я только хотела позволить ему взять все, что он хотел от меня.

Полуприкрыв глаза, я смотрела, как он приподнимает мои ноги, снимая стринги. Отбросил ткань в сторону. Румянец поглотил меня от того, насколько я была беззащитна, но тепло его взгляда на мою плоть, будто он не был уверен, что делать с этим в первую очередь, усилило боль внутри.

Я опустила икры, касаясь тыльной стороны его ладоней, и инстинктивно раздвинула ноги еще шире. Горячий взгляд встретился с моими глазами, прежде чем он опустил одно из моих бедер, провел двумя пальцами по моему клитору и вошёл внутрь меня. Когда горячее давление усилилось, я выгнула спину, стон сорвался с моих губ. Я вцепилась в край диванной подушки над головой, не в силах сделать ничего, кроме как покачивать бедрами напротив его руки, гладя огонь.

Ронан отпустил мою вторую ногу, схватил меня за лицо и заставил посмотреть ему в глаза.

— Eto moye.[92]

Он подчеркивал резкие слова, пронизывая меня своими пальцами.

Мои глаза закатились, звезды затанцевали. Удовольствие лизало мои вены, нарастая и нарастая, пока это чувство не стало всем, что существовало.

Тяжело дыша, я подняла голову, чтобы посмотреть на его руку между моих ног, а затем со стоном опустилась обратно на диван, когда он потер мою точку G. Я была так близка к освобождению — так близка, что сделала бы все, чтобы добраться до этого пика.

— Не останавливайся, — выдохнула я.

— Ty dash’ mne trakhnut tebya?[93]

Я не знала, что он сказал, но не была уверена, что поняла бы его слова, даже если бы он произнес их по Английски. Я могла только закрыть глаза и гнаться за трением, пока он не прижался губами к моему уху и не потребовал:

— Otvet’ mne.[94]