Темное искушение

На самом деле, я чувствовал себя немного потным от трясущихся нервов и моей холодной кожи. Я вытер пот с груди ему на щеку. Он сердито посмотрел на меня и потер ее рукой.

В комнате воцарилась тишина, темную комнату освещал телевизор со сломанным динамиком.

— Мы должны отправиться туда, — сказал он телевизору, на сцену Нью-Йорка. — В Америку.

Я отрицательно покачал головой.

— Я хочу остаться здесь.

Его взгляд остановился на мне.

— Что ты собираешься делать, спать на этом матрасе всю свою жизнь?

— Нет, дурак, я буду как он. — я кивнул в сторону телевизора, где шла политическая реклама.

— Он президент, — сказал Кристиан.

— Я знаю.

Я не знал. Мне просто нравилось, как он выглядит в дорогой одежде, перед зрителями.

— Ты мог бы стать президентом, если бы захотел, — сказал он через мгновение.

— Я не хочу быть президентом. — я положил ему на плечи потную руку. — Я стану кем-то получше.

— Подобный Богу.

Пожилая дама по соседству иногда приглашала нас с Кристианом. Мы шли за чаем и печеньем, пока она читала нам отрывки из Библии. Так много «ты не должен» и острых взглядов поверх очков.

— Что-то вроде Бога, — сказал я, и после минутного молчания улыбка тронула мои губы. — Но я предпочел бы быть дьяволом.

Я затянулся сигаретой. Моя мать не помнила, что она сделала, пока на следующее утро полиция не постучалась в дверь и не спросила, почему ее машина в Москве реке. Она выговорила — или, скорее, трахнула — свой выход из этого положения, а потом приготовила для меня и Кристиана сырники. Приличная еда почти того стоила.

— Виктор допрашивает Анну, — сказал Альберт.

Я уставился на него, не зная, кто такая эта чертова Анна.

— Девушка, которая подавала тебе еду последние три года.

— А, — задумчиво протянул я. — Мышонок.

Она была самой очевидной подозреваемой. Хотя, у меня имелись свои сомнения. Мне достаточно было взглянуть на девушку, и она начинала дрожать от страха. Это раздражало так сильно, что я игнорировал ее присутствие, как будто она была испуганной, бродячей собакой. Если она отравила Милу, то сделала это не одна.

— Как Мила?

Мои глаза сузились от беспокойства в голосе Альберта.

— С дочерью Алексея все в порядке.

Кирилл был уверен, что она не проглотила достаточно яда, чтобы находиться в критическом состоянии.

Слава богу, что я назвал эту девушку шлюхой. Иначе она не уничтожила бы остаток яда в своей чашке, и я потерял бы свой залог. Но мысль о том, что моя месть ускользнет сквозь пальцы, не объясняла, почему каждый раз, когда предательский взгляд Милы мелькал у меня в голове, внутри все сжималось.

— Ты же знаешь, что ей здесь не место, — сказал Альберт.

Тьма полилась сквозь меня.

— У тебя появилась новая способность читать мысли, о которой ты мне не рассказывал?

— Если Алексей еще не смягчился, то и не собирается.

Я выдержал его взгляд. Я никому не говорил, кроме Кристиана, что ее отец готов обменять себя. Осознание этого выхода, заставит меня выглядеть слабым, будто Мила действительно вонзила в меня свои Михайловские когти. А она не вонзила. Я просто еще не закончил с ней, и знал, что если отпущу ее сейчас, то в конечном итоге верну ее обратно, чтобы закончить начатое. Для меня это было слишком близко к моногамии. Не говоря уже о том, что затащить ее в мою постель с головой ее отца в центре стола, вероятно, было бы гораздо более трудной задачей.

— Мы могли бы отправиться за Александром, — сказал он мне.

— Нам не нужно отправляться за ним.

Он раздраженно поднял бровь.

— Алексей скоро придет в себя, — коротко сказал я, закончив разговор.

— Если ты пошлешь ему палец или два, это, вероятно, сдвинет дело с мертвой точки.

Он просто дразнит меня. Я не собирался отрубать пальцы Миле, и Альберт это знал.

— Иди и сделай что-нибудь полезное, — сказал я, глядя на него тяжелым взглядом. — Например, найди эту гребаную крысу в моем доме.