Темнейшее желание (ЛП)

Синда будет лгать, и изменять ему. Желание этой девчонки всегда быстро загоралось, но так же быстро угасало.

Она пережует Кейна и выплюнет, не оставив ничего, кроме костей, которые Жозефина, рискуя своей жизнью, спасла.

Как он мог хотеть эту девчонку? Как он мог не видеть того, что скрывалось за ее хорошеньким личиком?

Глупый, глупый, глупый мужчина!Жозефина топнула ногой. Гнев легче перенести, чем еще один отказ.

В тот момент, когда Кейн согласился на свадьбу, внутри нее что-то надломилось. Ее охватили темные эмоции. Жозефина едва не упала на пол и не разрыдалась. Едва не закричала: "Он мой! Весь мой!"

Но он не был ее и никогда не будет.

Как и она не станет его.

Неужели Тиберий отдал бы ее Кейну, надеясь, что воин скорее, накажет ее, когда она будет дурно себя вести, чем его прекрасную новую жену? Неужели Кейн и правда накажет ее? Если он и впрямь это сделает… Жозефина впилась ногтями в тряпку.

Я заставлю его пожалеть, что не умерла. Я заставлю его.

Ее подбородок задрожал, и она шмыгнула носом.

— Я хотел бы поговорить с тобой, Динь-Динь, — раздался мужской голос.

Встряхнувшись от своих гневных мыслей, Жозефина осознала, что прямо рядом с ней стоит Кейн.

Позади него стояли два охранника, тщательно отводящие от Жозефины взгляд, должным образом избегая ее, и все же продолжая выполнять свои обязанности, беззастенчиво подслушивать.

Кейн только что сказал ей восемь слов, а это значит, что обрек себя на восемь ударов хлыста. Жозефина хотела, чтобы он страдал, но не таким образом.

— Уходи, — сказала она, на всякий случай, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Оставьте нас одних, — приказал Кейн охранникам.

— Как пожелаете, господин Кейн. — Пара охранников устремилась в противоположный конец коридора.

— Тебе же известно, что не позволено разговаривать со мной, — сказала она. — Никому не позволено.

— Ты хочешь, чтобы я потратил несколько слов, объясняя тебе, что делаю то, что хочу, и, когда хочу? Потому что я хочу. И не возражаю.

Тридцать два удара плетью. И все ни за что!

— Заткнись, глупый мужчина.

Уголки его губ дернулись. Эта борьба с весельем ввела Жозефину в замешательство. Она только что оскорбила Кейна, а он смеялся над этим?

"Я никогда его не пойму".

— По крайней мере, твои глаза снова стали нормальными, — сказала она.

Кейн погладил кожу под ними.

— Ты серьезно?

Тридцать четыре удара. Жозефина кивнула, надеясь, что ее молчание заставит его последовать ее примеру.

Взгляд карих глаз Кейна прошелся по всему ее телу, заставляя его гореть. Что бы он там ни увидел, это, должно быть, разозлило его, потому что он провел языком по зубам.

— Кровная рабыня — вот причина, из-за которой ты желаешь умереть, да?

Жозефина прекратила попытки подсчитать его слова и просто ответила. Это была его спина, его мучительная боль. Если он не собирается помогать себе, она не собирается лезть из кожи вон и делать это за него.

— Да. И что с того? Почему тебя это волнует? Ты обручен!

— У меня нет никакого желания смотреть, как тебе причиняют боль.

И все же за прошедшие несколько часов ему удалось причинить ей боль гораздо большую, чем от всех порок вместе взятых.

— Просто оставь меня одну, ладно? Ты не рок звезда, какой я тебя считала.

Он вздрогнул.

— Прости, что разочаровал, но все, что я делал с того момента, как нашел тебя в лесу, я делал ради тебя.

Красивые слова и ничего более. Он увидел Синду и захотел ее, как любой другой мужчина, и это не имеет ничего общего с Жозефиной.

Они, молча, смотрели друг на друга. Он возвышался над ней, такой сильный и дикий, каким мог быть мужчина, и она чувствовала себя маленькой на фоне него… окруженная его безоговорочной мужественностью, загнанная в ловушку.

Но в такую великолепную клетку.

Руки и ноги Жозефины затряслись. Ее дыхание участилось, и она отметила, что Кейн пах лесом, в котором ее нашел.

Сосной и росой, чистотой и незапятнанностью приторными ароматами, которые предпочитали Опуленты. Больше никакого намека на аромат роз, который Жозефина ощущала в номере мотеля.

Во время побега, она провела небольшое расследование. По-видимому, когда бессмертный пахнет розами, он близок к смерти.

Как близко к смерти подобрался Кейн?

И почему она так долго желает протянуть руки, что погладить ладонями его грудь, ощутить его тепло и силу, заверить себя, что Кейн здесь и он настоящий, и, сладкое милосердие, ее кровь горит, а губы покалывают, как-будто она поддалась его соблазнению.

Кейн не был ни ее другом, ни бой-френдом, ни даже ухажером.

Он напрягся и скрестил руки на груди, очевидно ожидая, что она… что?

— Не знаю, что тебе от меня нужно, Кейн.

— То же самое могу сказать о тебе, — мрачно ответил он, и в его глазах вспыхнул гнев. Разочарование стянуло его кожу, а решительность превратила губы в тонкую полоску. Кейн шагнул вперед. Жозефина шагнула назад. Так продолжалось до тех пор, пока она не уперлась спиной в перила, и дальше отступать было некуда. — Ты знаешь, чего хочешь от меня?