Темная сторона Луны

Она не добавляла, что и магии не почувствуют, но я это понял. С того боя в Эдеме, когда эти двое победили херувима, между ними словно установилась непонятная связь. Они понимали друг друга без слов и будто бы дополняли. Другим стал Хансер – более спокойным, молчаливым, при этом вроде бы в мелочах оставаясь прежним.

Я узнал троих надсмотрщиков: повелевающие стихиями, из перебежчиков. Имен этих предателей не помню и узнавать не хочу – простите мне эту слабость, благородные сеньоры.

Одна рабыня упала. Даже издалека было видно, что она на последней грани истощения.

– Вставай, сука! – заорал надсмотрщик. В руке его появился огненный бич и обрушился на плечи несчастной. Двое других спокойно за всем наблюдали. А я с ужасом узнавал наказуемую. Милолика – повелевающая стихиями из Зеленого домена. Юная и прекрасная, когда мы виделись в последний раз, живая, веселая, непоседливая. К ней все относились как к большому ребенку. Аркадия же – со снисхождением, потому что Милолика не могла сотворить ни одного нормального боевого заклинания, но без презрения. А сейчас это была старуха. Так по крайней мере казалось.

– Оставь ее, тварь в человечьем обличье! – крикнул Хансер.

Надсмотрщик не прекратил своего занятия, а вот двое других выдвинулись вперед. И между ладонями у одного уже проскочили электрические разряды.

– Ты кто такой? – спросил второй.

– Забыли меня в домене, – проворчал мой друг, не сбавляя шага. Даже мне стало страшно. Молния – это не шутки. Надеется, что Тайви прикроет?

– Хансер! – Второй узнал его, вскинул руки, пытаясь сплести заклинание.

Хансер на бегу сжал кулак вытянутой вперед руки и резко дернул им в сторону. Мне показалось, что пальцы моего друга сомкнулись на горле горе-чародея. По крайней мере, чар сплести тот не успел. Отлетел тряпичной куклой прочь, упал рядом со мной, и я заметил, что хребет у него сломан, а на горле словно бы отпечаток ладони.

Из рук второго вырвалась молния, ударила в грудь Хансера и словно бы впиталась. Мой друг сделал левой рукой жест, словно маня своего противника к себе, и тот полетел навстречу. И было это против его воли, он сопротивлялся, но недолго – пока в его живот не вошло острие сабли.

Третий надсмотрщик наконец соизволил оторваться от Милолики. В глазах его начал рождаться ужас.

– Так не бывает, – пробормотал он, а потом ударил Хансера своим бичом.

Мой изменившийся друг подставил левую руку. Бич намотался на предплечье, но даже одежду не прожег, что уж там говорить о коже и плоти. Одним прыжком Хансер преодолел разделявшее их расстояние и приставил саблю к горлу надсмотрщика.

– Пощади, – пробормотал тот.

– Я не палач, – ответил Хансер. – Сними кандалы.

Я вглядывался в лица освобождаемых и не узнавал – никого, хоть наверняка не раз мы встречались, вместе пили. С некоторыми женщинами я, возможно, делил постель. И никто их сейчас не назвал бы высшими. Скорее сломавшимися. Как легко убить душу человека! Отбери надежду – и осталось только тело. Взгляд их был каким-то тупым, безразличным. Только один, когда с него сняли кандалы, вдруг бросился на надсмотрщика. Неуловимое движение, выдающее несущего спокойствие. Жилистые, худые руки вцепились в горло. Остальные тупо смотрели на него, не пытаясь ни помочь, ни помешать.

– Стой. – Хансер сказал это слово тихо, но оно словно накрыло поле гулом. И высший отшатнулся от своей жертвы. Потом обернулся, глаза наливались ненавистью.

– Саблю возьми. – Мой друг протянул оружие рукоятью вперед. – Пользоваться не отвык?

– Смогу как-нибудь… – Голос хриплый, севший какой-то, совсем незнакомый, как и лицо, вытянутое, почти черное. Когда же они в последний раз мылись? Наверно, еще до того, как домен пал. И ведь это с ними сделали те, кто называл себя друзьями, братьями по оружию.

– Можешь крови его напиться, – посоветовал Хансер. – А еще рукоятью суставы раздробить, ему больно будет. А можешь брюхо вспороть. Если аккуратно и внутри ничего не повредишь, он долго еще промучается.

Несущий спокойствие отшатнулся, а голос Хансера стал ледяным:

– Или руки-ноги отруби, да так и брось – тоже помучается хорошо. Глаза выколи, уши обрежь – не так больно, как обидно.

– Нет!!!

– Что «нет»? – Хансер так и не отпустил оружия.

– Я не такой, как ты!

– Да, не такой. Я сейчас стою здесь с оружием, готовый сражаться за то, во что верю, а ты – с кандалами и готов лишь убивать.

– Ты тоже убил этих двоих!

– Да, убил. В бою.

– Но мог и не убивать, взять живыми! – как-то истерично закричал освобожденный высший.

– Мог, но тогда поднялась бы тревога. Видишь разницу? Для меня убийство – не цель, а печальное средство. А ты сейчас хочешь убить – просто чтобы убить.

– И эта плутонская мразь будет меня учить отношению к смерти?

– Веди людей к тому вон лесу. Там плутонских мразей нет.

Я не выдержал, появился, наотмашь ударил освобожденного по лицу.

– Подлец. – Голос мой сорвался на рык. – Понравилось землю мотыжить?! На большее не годен! Когда будешь готов, я вызываю тебя…

– Луис, – осадил меня Хансер. – В Тени быстро, и без приказа и носу оттуда не высовывать.