Телохранитель Ника. Клетка класса люкс

– Н-на, подавись! – одним движением сорвав с себя алый топик, Эля швырнула его прямо в одутловатое лицо Нальчикова и даже не попыталась прикрыться руками. – Я не милиция, мне от народа скрывать нечего!

– Точно, что нечего, – хмыкнул Нальчиков, поймав яркую тряпку узловатыми руками. – Не выросло еще. И, скорее всего, никогда не вырастет.

– А это мы еще посмотрим! – взвилась возмущенная Эля, картинно уперев руки в бока.

– Да-да. Мы посмотрим! – раздался женский голос из незаметно открывшейся двери, и яркая фотовспышка высветила возникшую немую сцену. – И читатели нашей газеты тоже пусть посмотрят на беспредел, который творится в правоохранительных органах!

Я сидела в машине, уткнувшись лбом в лежащие на руле руки, когда «нокия» сыграла «А нам все равно». Гимн наркоманов Советского Союза, завершавшийся словами «косим трын-траву», вернул меня к действительности, а последовавшие слова Павла Челнокова вселили слабую надежду на благополучный исход.

– Так. Я тут напряг кое-кого и выяснил. Эльку сейчас капитан Нальчиков допрашивает. И это хорошо.

– Почему? – у меня отлегло от сердца.

– Потому что он трусоват, жадноват и, к тому же, на пенсию собрался, ему скандалы сейчас ни к чему. Вот тебе три крючка, на которые его можно подцепить. Ты же психолог! Попробуй с ним договориться по-хорошему. Может, и уломаешь. Если нет – звони отцу: 46–75–12.

– Погоди!!! – заорала я. – Кто ж меня в здание пропустит?!

– Кто надо, тот и пропустит. Иди мимо дежурки и ничего не бойся. Тебя даже не заметят. Все уже договорено. Так что дело за тобой. Да, чуть не забыл. Как поднимешься по ступенькам, двигай по коридору налево до упора. Кабинет 110. Ну, ни пуха ни пера.

Вот так я и вошла в ГУВД, от волнения едва справившись с тяжелой стеклянной дверью. Сидящие за стойкой дежурные, как и было обещано, меня не заметили и даже бровью не повели, когда я застряла в пропускной вертушке. Зловредная конструкция, состоящая из электронного табло с гостеприимно горящей зеленой стрелкой и трех торчащих под углом рожков, ни в какую не желала поворачиваться. Промучавшись с полминуты, я все-таки вырвалась из ловушки и стремглав помчалась по коридору. Слегка подкашивающиеся ноги за считанные секунды донесли меня до новенькой двери с золоченым номером 110 на бордовой табличке, а трясущиеся пальцы потянулись к массивной ручке.

Застыв возле кабинета капитана Нальчикова, я даже представления не имела, как поведу разговор, положившись на первое впечатление, интуицию и счастливый случай. И случай не заставил себя долго ждать. В образовавшуюся щелку я увидела, как Эля со всего маха швыряет в стоящего у стола мужчину в форме свой пионерский топик, и, мгновенно оценив ситуацию, пошла ва-банк.

Завалявшееся в сумочке удостоверение внештатного корреспондента газеты «Веритас», где мне иногда удавалось подработать, чтобы свести концы с концами, оказалось очень кстати. Как и встроенный в мобильник цифровой фотоаппарат. С криком «Мы посмотрим!» я ворвалась в кабинет, щелкая фотоаппаратом и наступая на опешившего от такой наглости капитана.

– Наша газета уже публиковала две статьи о превышении милиционерами своих полномочий! – вещала я, одной рукой размахивая журналистским удостоверением, а другой делая знаки Эле, уже раскрывшей рот, чтобы все испортить. – Третья статья станет сенсационной! «Четырехзвездочный стриптиз!» Какой заголовок! А какие фотографии! Неплохое дело у вас будет перед выходом на пенсию.

Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить обличительную речь, когда поняла, что влипла. Да так, что не отмоешься. Как известно, страх может вызвать у человека три ответные реакции: застыть, бежать, атаковать. В том, что мне удалось до чертиков напугать капитана, я не сомневалась. Но вместо того, чтобы пойти на попятный, начать оправдываться или хотя бы орать «да кто ты такая!», он щелкнул интеркомом и взревел: «Дежурный! Усиленный наряд в мой кабинет!» Несложно было догадаться, что ждет после этого надменную журналистку: стертые обличающие кадры, многочасовое запугивание с применением различных малоприятных воздействий и в итоге – растоптанное самолюбие и (возможно) искалеченное тело. Придется срочно подключать тяжелую артиллерию – упомянуть фамилию Челнокова.