Телохранитель для Оливки (СИ)

Она громко фыркнула и отбросив простыню принялась одеваться, то и дело поглядывая на меня. Давай-давай, девочка, шустрее, я все равно не поведусь на твои уловки, и не стану тебя жалеть. Твои фантазии лишь у тебя в головке.

Натянув платье, схватила сумочку и пошла в прихожую обуваться. Но когда я вышел следом за ней, заметил в ее руках босоножки с сумочкой и телефон. Она вышла босиком, громко хлопнув дверью.

Я скривился, надеясь, что стук не разбудил соседей, и приоткрыв дверь, застал Олю, спускающуюся по ступенькам.

— А деньги?

— Пошел к черту, Градецкий!

Ну что же, настаивать я не буду, тихо закрыл дверь, клацнул замок, и отправился в кровать, надеясь поспать хотя бы несколько часов. Но только голова коснулась подушки, как на тумбочке завибрировал телефон.

— Твою мать, ну кого в такую рань…

— Игнат, доброе утро, прости что так рано, — услышал после того, как ответил на звонок.

— Миша? Что случилось?

— Друг, в палате Моретти скончалась одна дамочка.

— Какого черта Оливия не сама лежала в палате?

— Не знаю конкретно. Сказали, что вчера к ней положили соседку. Мол мест не было.

— Бл*дь! Этого только не хватало!

— Странно там все… не могут установить причину смерти… Игнат.

— Что?

— Если это те же люди стараются. Ох и тяжело твоей подзащитной придется. На нее ведь повесить могут.

— Пусть только попробуют, я им крючки нахрен пообламаю!

Сбросил вызов, и тяжело вздохнув, отправился в душ. Поспать сегодня мне уже точно не удастся.

— Игнат, что произошло с той женщиной? Почему она умерла? Кто она?

— Я как раз жду ответа на этот вопрос. К тебе не должны были никого подселять в палату.

— Меня допрашивали. Я не понимаю, зачем? При чем тут я?

— Какого черта тебя допрашивали без меня? Что ты им сказал? — прорычал я, злясь на то, что без меня посмели допрашивать мою подзащитную.

— Правду. Я спала, и ничего не знаю.

— Хорошо. Но больше никогда без меня не отвечай ни на какие вопросы.

— Простите. Просто я сейчас…

— Прекрати мне выкать. Я ненамного старше тебя.

— Извини. У меня сейчас такое настроение… Твой врач говорила, что с моим женским здоровьем все в порядке, и плоду ничего не угрожает. Но теперь… теперь у меня нет моего малыша. Это очень больно. Меня успокаивает лишь мысль о моем Дамирушке. Как же я по нему соскучилась.

— Оливия, я постараюсь что-нибудь с этим сделать. Я хоть сам и не отец, но понимаю твои чувства. Я постараюсь организовать вам встречу с сыном. Но прекрасно понимаю, что сюда его везти, не лучший вариант.

— Спасибо тебе, за все что ты делаешь.

— Пока толку мало. Оливия, послушай, я не собираюсь от тебя ничего скрывать.

— Ты о чем? — настороженно спросила она, поджав колени ближе к груди.

Маленькая девочка. Я ведь помнил ее шикарной, красивой и счастливой. В тот вечер. Она была одета в дорогое платье, а волосы красиво уложены в прическу. Она сияла, и излучала внутренний свет. Даже несмотря на то, что тогда устроил ее муж. Оливия была свободна. И ничего, кроме поведения Моретти ее не тревожила.

Сейчас же я видел полную противоположность. Осунувшаяся, истощенная, с болью и отчаянием в глазах. А под ними — синяки. Кажется, она все меньше и меньше верит в хорошее, и это ужасно меня злило. Я хотел вернуть свет в ее глаза, и надеялся сделать все от меня зависящее.

— Второй врач. Он не был от меня. Его подослали. И полностью на нем вина того, что ты потеряла ребенка. Я буду защищать тебя. Во всем, но и скрывать правду не стану. Мне нужно твое доверие, и я не хочу, чтобы какой-то ублюдок его подорвал. Я хочу вытащить тебя отсюда. А значит, как я уже говорил, ты должна мне верить. Вместе мы справимся.

— Но кому я мешаю? Господи! Кому? Малыш мой при чем? — из ее глаз покатились слезы, и я не выдержав, пересел на ее кровать, и загреб девчонку в объятия.

Она вся дрожала, и мне было ее дико жаль. Жаль девчонку, у которой вчера еще было все, а сегодня она сидит в тюремной палате с болью в сердце. Она потеряла малыша, и самое главное — свободу. Ту свободу, которая нужна всем нам.

— Я найду этого человека. Только верь мне, — прошептал ей в волосы, и ощутил горячее дыхание на своем плече.

— Игнат, я никому плохого никогда не желала. Я не знаю, кто это мог быть, и за что мне мстят. Еще эта женщина. Я ведь толком ее не видела.

— Я не обещаю тебе помочь через день, или неделю, но я вытащу тебя отсюда. Ты не будешь сидеть из-за того, чего не совершала.

— Ты был в Сицилии? — она отпрянула от меня, и с надеждой в глазах посмотрела мне в лицо.

— Был. И скажу честно, общаться со мной изъявили желание не многие.

— Аллегра, — как-то отчаянно произнесла Оливия, и обняв себя руками, посмотрела в окно, заколоченное решеткой.

— И она в том числе. Но зато, кое-кто все же пошел на контакт, и был очень даже любезен.

— Ты о ком? — удивленно переспросила она, вернув ко мне взгляд.

— Я о тете, тете твоего мужа.

— Винсенза? Серьезно?

— Да, а почему ты так удивляешься?

— Мне Даниэль говорил, что она какая-то отрешенная. И мне ни разу не удалось с ней пообщаться.

— А вот это удивительно. Мне она показалась очень даже милой.

— И что она говорила?