Тело призрака

Первый же пельмень, который Сивцов положил в рот, оказался с луком.

– Ого, счастливый! – воскликнул он.

– Толя, я тебе не завидую, – перебил его Юрий. – И даже не в том смысле, что тебе попался этот уникальный для сегодняшнего дня пельмень, а в другом. Я считаю, что тебя надо женить! Ты же помнишь выражение Стендаля: если в сорок лет квартира не заполняется детскими голосами, она наполняется кошмарами.

– Опять завел! – раздраженно буркнул Анатолий. – Ты же знаешь: я и семья – понятия несовместимые!

Он отхлебнул пива, и глаза его почему-то погрустнели.

– А ты не думай про какие-то семь я, – посоветовал Курков. – Ты думай о своем «я»! Вот съел счастливый пельмень, и теперь старайся быть счастливым! А без женщин, как поется, жить нельзя на свете, нет, – и он долго тянул на одной ноте последнее слово.

– Ты, наверное, забыл о совещании, – вдруг встрепенулся Сивцов.

– Никак нет, гражданин начальник! – отрапортовал Юрий.

– Послушай внимательно, а потом уже ударим по пиву, – серьезно заметил Анатолий. – Нам нужно узнать как можно больше о компании «Кэпитал Констракшн». Кто и когда ее учредил, что она строила в Москве, а, может быть, и за ее пределами, как ей удалось заполучить заказ на строительство гостиницы в центре, кто такой Семен Борисович Лившиц, ее директор? В общем, собери самую полную информацию. Сроку тебе – два дня: послезавтра вечером доложишь, – Сивцов мысленно пробежал по пунктам плана, существовавшего в его голове и на работе в компьютере, и удовлетворительно хмыкнув, уже более раскованно сказал: – На этом официальную часть можно считать закрытой. Кто «за»?

Курков поднял обе руки, в одной из которых был бокал с пивом, и воскликнул:

– Ну, давай, за твое счастье!

12

О происшествии на станции Райки, не получившем огласки, Ганченко узнал, подслушав разговор в метро. Не задумываясь, он бросился на Павелецкий вокзал и сел в первую электричку, которая отправлялась в нужную ему сторону. Евгению повезло: следующий поезд ожидался только через два часа.

По дороге он, следуя профессиональной привычке, ловил и отсеивал разговоры немногих пассажиров, оказавшихся в вагоне. Поначалу ничего интересного Ганченко не услышал. Сдобренная нецензурщиной болтовня молодых людей крутилась вокруг того, когда и сколько было выпито и как потом удалось покуролесить. Пожилые тетки обсуждали тяжелую жизнь, недоступные цены и разврат, от которого никуда не деться.

– Что же творится, если даже в деревне появились проститутки! – услышав эту фразу, произнесенную за его спиной высоким пронзительным бабьим голосом, Евгений достал блокнот и записал понравившиеся ему слова: мало ли когда пригодятся.

Наконец, за три остановки до Райков в вагон вошли две женщины средних лет в скромных серых пальто и такого же цвета, может быть, чуть светлее платках, плотно облегавших их головы. Скорее всего, они возвращались с утренней службы в церкви.

Женщины уселись на скамейках у противоположного окна так, что Ганченко мог хорошо видеть и слышать их.

– Надо было все-таки сказать батюшке о Ленине, – произнесла одна из них.

Евгений насторожился и стал напряженно ожидать, что же прозвучит дальше?

– Как-то боязно, а вдруг он осерчает! – ответила другая. – Может быть, церковь и не признает воскресшего Ильича.

– Мне кажется, должна! – твердо сказала первая. – Все что он говорит, есть в священном писании.

Женщины замолчали, а Ганченко, стремясь не упустить представившегося ему шанса, пересек разделявшее их пространство и спросил:

– Извините, уважаемые, что вторгаюсь в вашу беседу, но мне бы хотелось узнать: вы говорили о случае, что вчера произошел на станции Райки?

– Да, – добродушно ответила одна из теток, – а вы-то интересуетесь?

– Я специально еду, чтобы побольше узнать об этом, уже третьем явлении Ленина народу, – взволнованно сказал Евгений. – Простите, забыл представиться: я журналист, работаю в газете «Взор». Вы, наверное, ее знаете?

– Мы газет-то сейчас не читаем, – отозвалась вторая женщина более недоверчивым, чем ее подруга, тоном. – Дорого. Смотрим только телевизор.

– А вы сами видели Ленина? – поинтересовался Ганченко, обращаясь к той из теток, которая ответила ему первой.

– Мы-то? И видали, и слыхали, – сказала она. – Мы пришли на электричку, а он стоял на перроне и разговаривал с людьми.

– А говорил-то он о чем? – продолжал сыпать вопросы журналист.

– Что люди стали заниматься больше телом, чем душой, – начала рассказывать женщина, но, споткнувшись на чем-то, обратилась к подруге: – Как там он называл это-то общество?

– Да, вроде, употребления, – помогла подруга.

– Наверное, потребления, – подсказал Ганченко.

– Может и так, – согласилась первая и замолчала.

– Что же он говорил о нем? – не сдавался Евгений.

– Что оно ведет мир к гибели, – сказала женщина. – Что это и есть дьявол, он-то и соблазняет души. И сатану надо победить.

– А как он намерен это сделать? – спросил журналист.

– Он сказал, что скоро мы обо всем узнаем, но пока каждый должен задуматься о своей жизни – праведная она ай нет, – произнесла тетка почти нараспев, будто читая молитву.