Техподдержка. Мертвая зона

«И опять он прав, некому звать сюда госпиталь и незачем, – подумал Леха. – В Абудже сохранились мэрия и полиция, но не настоящие органы власти, а какие-то ролевые модели. Им народ до лампочки, они делом заняты, помогают Муделе Бабе воровать. По слухам, уже полностью разграбили легкое метро, в количестве двух веток, и теперь пилят железную дорогу… Естественно, Красный Крест сбежал отсюда, пока не запахло жареной человечиной. Ведь „решение ООН“ – это признание района Абуджи местностью, утратившей государственное управление, и передача ее под руку Агентства Территориального Развития Объединенных Наций. Что бывает дальше, не секрет, об этом просто не принято говорить вслух: АТР выжидает, пока плотность населения в его новой „проектной зоне“ не снизится до расчетного уровня. Чтобы потом, когда Агентство принесет сюда мир и процветание, всем хватило и того, и другого. По окраинам Абуджи прозябает сто тысяч – и что-то АТР не спешит.

А зачем спешить, простите за цинизм?

С точки зрения мирового сообщества ничего в Нигерии не изменилось, только стало меньше народу, и правительство вернулось в Лагос. Северная половина страны как жила по шариату, так и живет, южные штаты остались христианскими. Подумаешь, случился внутренний конфликт. Нигерийские властные кланы решали свои проблемы под уважительным предлогом борьбы с исламским экстремизмом. А несколько частных военных компаний проходили мимо – и помогли. Ну и случайно между собой зарубились чуток. Прямо в столице. Наверное они давно мечтали раздолбать город-миллионник и поубивать друг друга. Где бы им еще дали такое отмочить. А в Африке – можно. А ради борьбы с мировым терроризмом – нужно! А для тех, кто явится сюда осваивать средства на восстановление региона, просто жизненно необходимо.

Нет, не смешно как-то.

Но ведь в общих чертах именно так и было.

И тишина – будто так и надо…»

Леха понял, что непростительно отвлекся. Нельзя задумываться в городе, где стреляют. Это все из-за жары. Хочется спрятаться, хотя бы в себя. Он навострил уши.

– Почему-то медики всегда в аэропорту, даже если от него мало осталось. Условный рефлекс, а? – Пасечник фыркнул. – Подальше от больных, особенно от вооруженных!

– Там уцелели таможенные склады и несколько ангаров, – сказал Леха, просто чтобы никто не подумал, будто он заснул. – Местным они без надобности, слишком далеко от основных трасс. Вот в них мальтийцы и сидят… Кстати, о местных – Майк наверняка все знает про аэропорт.

– Слушай, ну я же шучу. Мальтийцы большие молодцы, хоть их мотивы и загадка для всех… А насчет местных… – Пасечник одним взглядом без лишних слов выразил свое отношение к проводникам. Но, тем не менее, повысил голос и спросил: – Майк! А скажи-ка мне, этот ваш, как его… Яба!

– Йоба! – рявкнули хором Леха и Смит.

– Он совсем никогда не стрелял по аэропорту?

Леха тихонько выругался по-русски. Смит посмотрел на него с пониманием.

– Я имею в виду – пока врачи еще не приехали? Может, тогда этот… эта штука туда стреляла? А ты сам был здесь в дни конфликта?

– Йоба не стрелять аэропорт никогда. Ваши сжечь терминал, упасть контрольная башня, сломать все полосы… – сухо доложил Майк, каменея лицом. Кажется, ему очень не понравился последний вопрос.

– Не наши! – возмутился Пасечник. – Какие еще наши?

– Белые.

Секунду-другую Пасечник явно не знал, что сказать.

Смит откровенно наслаждался его замешательством, попутно высматривая что-то у себя в планшете.

Леха думал, как ему это надоело.

И еще – зачем все-таки Смит упорно загораживает рисунок с Килроем на стене.

– Белые, знаешь, разные! – выдавил Пасечник наконец. – Это были плохие белые!

– Как пожелаешь, босс. Ну, значит, плохие белые, когда отступать внутрь город от хорошие белые, разрушить наш аэропорт. И взорвать железная дорога. А хорошие белые испортить всю связь и отрезать электричество. После это плохие белые вместе с хорошие белые сжечь наш город. От это Йоба проснуться и начать убивать. К несчастью, поздно. Йоба спать очень сильно.

– Вот теперь не помешало бы мнение профессионала, – съязвил Пасечник в сторону Смита.

– Двести три… – медленно произнес тот, уткнувшись в планшет. – Тогда все правдоподобно. Но пока не увижу своими глазами, не поверю. Это же идиотизм. Да и просто не может ее тут быть.

– Чего – двести три?

– Того. Восемь дюймов. Спорим на бутылку?

– Вообще не понимаю, о чем ты! – заявил Пасечник, задирая нос.

– А вот и разбитые углы… – протянул Смит, поднимая глаза от планшета. Глаза были пустые, он смотрел куда-то внутрь себя: – Разбитые углы и следы на другой стороне. Наконец-то все встало на свои места.

– Алло, мистер Холмс! – позвал Пасечник.

– Это Йоба выбивал шагоходы. Сквозь угловые дома. Вместе со стенами…

На некоторое время группа дружно потеряла дар речи.

Пасечник, размышляя, взялся грязной рукой за подбородок. Ничего страшного, у него все равно сажа на левой щеке и пыль на правой.

Леха подсматривал за Смитом: «Интересно, мы оба сейчас представили одну и ту же картину?»