Техник-ас

Невозможно передать словами те чувства, что испытывал старшина, сделав пять шагов вперёд, когда вербовщик выкрикнул желающих вступить в «Дружину». Казалось, что в спину вонзились сотни ненавидящих взглядов, которые прожигали его насквозь. Он едва не вернулся назад, но вовремя вспомнил о задании. Самым омерзительным было то, что одновременно с ним вышли самые отъявленные негодяи и предатели, которые всеми силами старались выслужиться перед немцами. Нет, их, вышедших из строя, было чуть больше десятка, но тем острее было чувство стыда оттого, что ты оказался одним из них.

А на следующий день старшина стал свидетелем казни всех членов подпольного комитета: нашёлся предатель, и их повесили. Оборвалась последняя ниточка, связывающая его со своими.

В «Дружине», узнав, что Плужников в прошлом был старшиной роты (не такая он большая птица, чтобы скрывать это), его назначили фельдфебелем второй роты.

– Что из себя представляет эта ваша «Дружина»?

– В составе «Дружины» три роты по сто человек в каждой. Плюс взвод усиления, состоящий из немцев. В каждой роте по три взвода. Командует «Дружиной» подполковник фон Ламсдорф, из бывших царских офицеров. Хотя фактически командует немец, гауптман Шольц, числящийся советником. Сам Ламсдорф в расположении появляется очень редко и ненадолго.

Командир первой роты – штабс-капитан Вилкас, литовец. Садист и каратель. Он и в свой взвод отобрал тех, кто ему под стать. С Ламсдорфом они земляки и в Гражданскую вместе воевали, так что на все карательные акции против мирного населения у нас всегда ездит первая рота. Нашей второй ротой командует ротмистр Ведерников. Жадный до невозможности. Чёрной завистью завидует Вилкасу: первая рота имеет возможность всласть пограбить, и у литовца имеется золотишко.

Наша вторая и третья роты ходят в караулы и патрули, а там разжиться нечем. Вот и приходится мне выполнять его поручения, – кивнул Плужников головой на свою лежащую в стороне поклажу. – Командир третьей роты – штабскапитан Сомов. Ему вообще на всё наплевать, лишь бы были шнапс и закуска. Трезвым я его ни разу не видел. Любит выпивать в компании Ведерникова. Взводами командуют поручики и подпоручики. Все из бывших.

– Что там у тебя? – показал я на мешок.

– Сапоги. Новые. Десять пар. Думаю, вам пригодятся.

– А как же поручение ротмистра?

– Так это и есть его поручение, – хохотнул Плужников. – Он приказал выписать со склада новые сапоги, якобы на замену изношенных, провести по ведомостям, что я их выдал, и сразу списать как старые, а сами сапоги продать, и желательно за золотишко. Да вы не беспокойтесь, у меня есть чем с ним рассчитаться.

Он вытащил что-то из кармана и раскрыл ладонь. Там лежали пара золотых серёжек, колечко и золотой царский рубль. Я нахмурился, глядя на это.

– Да вы не подумайте чего плохого. Я это на шнапс и всякое другое выменял в той же первой роте. Они, конечно, грабежом это добыли, но теперь пойдёт на дело. Я через это имею возможность свободно выходить из расположения, у меня постоянный пропуск есть. А с ротмистром мы ещё посчитаемся.

– Ладно, об этом после поговорим. Кто те двое, что на нас вышли?

– Серёга с Колькой? Надёжные ребята, проверенные. Попали в плен и в лагере, чтобы избежать издевательств и отправки в Германию, записались в «Дружину». Думали, что смогут из неё сбежать. В общем-то, чуть не сбежали, да решили меня напоследок убить. Так с ними и познакомился. Выполняют иногда мои поручения. Есть ещё верные люди, но больше тех, кто колеблется. Боятся, что если уйдут к партизанам, то вы их сразу расстреляете.

Плужников вопросительно посмотрел на меня.

– Отчасти правильно боятся. Сразу, конечно, их к стенке никто не поставит, но разбираться будут от и до. Расскажи о госпитале.

– Госпиталь…

Плужников сжал кулаки, и было слышно, как скрипнул зубами. Всё, что мне уже рассказали, он подтвердил. Разве что добавил, что в Красном Берегу есть ещё и взрослый концлагерь, в котором, по его оценке, находится пять-шесть тысяч человек. Ещё он сказал, что командование решило вернуть их в Красный Берег через несколько дней.

– Сколько человек готовы пойти с тобой? – задал я важный вопрос.

– Точно пойдут человек тридцать. Может, ещё кто присоединится.

– А какие силы у немцев? Вооружение?

– Если не считать нашей «Дружины», то примерно батальон, человек семьсот. Это вместе с охраной лагерей и железнодорожной станции. Есть ещё вспомогательная полиция из местных гадов, там человек пятьдесят. Вооружение в основном стрелковое, пулемёты. Из техники имеются два наших трофейных бронеавтомобиля БА-10, два немецких броневика «Ганомаг» и один химический огнемётный танк ОТ-26. Насчёт танка не могу сказать, на ходу он или нет, при мне он ни разу не выезжал. Техника находится в нашем расположении в ангарах. Ещё у немцев есть несколько грузовиков, но они стоят в гараже в комендатуре. Рядом со станцией – зенитная батарея.

– М-да…