Течения

Я убрала телефон в карман и закрыла глаза. В голове толкались мысли, мне было от них почти больно. Вдруг я снова услышала гитарную музыку и два голоса, оба были мне знакомы. Я решила вернуться в гостиную. В музыке было легко притаиться, оценить всех поющих и слушающих и выбрать, как себя вести дальше. К тому же мне нравилось, когда пели под гитару, я уже сама знала почти все общежитские песни. Может быть, хоть сейчас начну радоваться вечеринке, подумала я.

В гостиной все было так же, как перед моим курением, только рядом с Виталиком теперь сидела Вера. Было видно, что он смотрит на нее с восхищением. Конечно, он тоже к ней прилип, а как еще. Они пели дуэтом, Вера прикрывала глаза и всегда к месту улыбалась. Хотя звучала плоховато, пела как-то горлом, в нос, даром что пианистка, даже я слышала, что она лажает.

Но Виталик, Вера и гитара смотрелись очень красиво, как пара из кино, мне казалось, что все вокруг ими очарованы. Они слились, спелись, превратились в концертный дуэт, все глядели только на них, парни — в основном на Веру, девушки — в основном на Виталика. Он все играл, играл, хлопал ладонью по телу гитары, продвигался все ближе и ближе к Вере, пока они не соприкоснулись коленями.

Потом все курящие, включая Веру и Виталика, вышли на огромную лоджию. Я курила молча и слушала Верину болтовню, как вдруг одна девчонка-задротка, вроде Маши, только постарше, тоже из общежитских, решила уколоть Веру. Наверное, она заметила, как на нее все смотрят, может быть, позавидовала ее тонким длинным ногам в плотных колготках, которые были как музейные экспонаты в бархате, пшеничным волосам, да чему угодно, Вера вся была магнит для зависти. Задротка спросила, на каком отделении учится Вера, то есть на бюджете или на платном, зная, разумеется, что за Веру платят родители.

На платном!

Так ответила Вера и выпустила изо рта дым прямо в лицо задротке. И тогда сразу стало понятно, что быть на платном — это намного лучше, это значит, что у тебя другая жизнь, другой опыт, все другое. Что ты не из этой бедняцкой пыли, рвущейся на сто частей, лишь бы только пробиться в лучший-вуз-в-стране. Что ты можешь вообще никуда не поступить, потому что и так красива, умна, не пристыжена собственной жизнью, не придавлена нищетой. Ты можешь сколько угодно развивать свои таланты, не думая о том, что надо куда-нибудь пристроиться, пока тебя не выгнали из общаги, можно на малюсенькую зарплату, лишь бы как-то зацепиться в Москве. То, как сказала это Вера, хотя она сказала всего два слова, услышали все, не только я, а я тогда подумала, что и сама хотела бы учиться на платном, не бояться быть отчисленной и выгнанной на доживание.

Пивоваров[3], конечно, красавчик, настоящий журналист, — услышала я из левого угла.

Журналист не может быть активистом, Макс, — ответили там же.

А если журналист защищает само существование своей профессии?

В следующий раз мы встретились с Верой через час или, скорее всего, два. Я уже чувствовала себя нормально и даже начала вникать в политические разговоры. После второго стакана вина мне было не стыдно задавать вопросы и признаваться, что я ничегошеньки не понимаю. В целом я была трезва. Просто больше не чувствовала панику. А Вера…

Она поймала меня за плечо, сжала больно и отвела на кухню, где уже никого не было, только музыка продолжала имитировать рабочие звуки, и мне показалось, что в такой музыке чья-то тяжелая жизнь поливается гламурно-розовым лаком, но, может быть, я просто все-таки немного захмелела, может быть, такая музыка вообще ничего не значила.

А как тебе этот гитарист, — спросила Вера прямо в ухо, и в мой висок влепилась ее слюна.

А что?

Кажется, он ко мне клеится. — И Вера захихикала, как будто была совсем глупой, и привалилась к стене.

А кто к тебе не клеится?

Да брось, никто ко мне не клеится.

И тогда я заметила, что Вера очень-очень пьяна, что она шатается и хихикает (я не выносила эти девичьи выплески) и что в ней нет ничего благородно-Вериного, а, скорее, есть что-то общажное и провинциальное. Мне стало жалко Веру, я решила, что пора бы о ней позаботиться, уложить, посидеть рядом, позволить ей вздремнуть, разбудить и довести в конце концов до квартиры, где проживала одна Вера и где так хотела жить я вместе с ней.

Знаешь, а мне вот интересно, какой он будет, ну, в постели. — Вера захихикала так визгливо и глупо, что я захотела стукнуть себя кулаками в уши.