Течение времени

Начала Наташа беседу со смерти Сталина, говорила о переменах в партии, в правительстве, о настроениях в обществе и том, что литература отражает эти настроения, как барометр погоду. Но не сразу. Писатель должен осмыслить происходящее, как говорят, «через призму времени». Упомянула первую часть повести «Оттепель» Ильи Эренбурга: в ней предчувствие изменений в нашей жизни. Пока говорить об этой книге рано, она еще не завершена, но одно можно твердо сказать – она предвестник будущих книг других писателей. Потом Наташа много читала Есенина, затем – Маяковского, которого знают как «агитатора, горла, главаря» – поэта революции и строителя социализма, но мало – как лирика. Завершила свое выступление чтением отрывка из его «Неоконченного»:

Уже второй. Должно быть, ты легла.
В ночи Млечпуть серебряной Окою.
Я не спешу, и молниями телеграмм
Мне незачем тебя будить и беспокоить…

Читала она замечательно, не хуже иных профессиональных чтецов. Все аплодировали, а Василий Васильевич – учитель литературы – преподнес ей букетик фиалок.

«Приударяет за Наташенькой, с какой стати?» – подумалось Алеше. Леночка расцеловала сестру.

– А я? – Алеша привлек Наташу к себе и чмокнул в порозовевшую щечку.

– Эх ты, Алешка, Алешка! Вот как надо целовать, – и, встав на цыпочки, Наташа поцеловала его в губы.

– Родственники, хватит целоваться, – подойдя к ним, сказал Николай Николаевич. – Я хотел бы поблагодарить Наталию Александровну и сказать несколько слов. Читали вы стихи, Наталия Александровна, великолепно. Я получил огромное удовольствие, спасибо вам. И еще спасибо за глубокое знание русской поэзии, она у вас в крови – так легко и проникновенно вы ее читаете, не пользуясь книгами или шпаргалками, как студенты на экзаменах. То, что вы говорили о Сталине, верно, что он умер – это факт, что не назвали, как принято, великим и мудрым учителем – тоже факт. Я напомню, что расстреляли Берию, что в партии и в правительстве идет борьба, в печати вы об этом не найдете ни слова. Вы забегаете вперед, Наталия Александровна. Нас воспитывали солдатами партии. У нас партийная дисциплина, и мы всегда выполняем все решения партии, иначе не будет единого и могучего Советского Союза. Вы трое мне нравитесь: вы хорошая, честная настоящая трудовая интеллигенция, и вам далеко небезразлична судьба нашей родины. Секретарю райкома непривычно говорить «между нами», но я – с вами, друзья, я тоже жду перемен. Но как солдат партии жду и не позволяю себе, как вы, Наталия Александровна, публично выступать с прогнозами развития общества. Если среди слушателей найдется «писатель», я вас в обиду не дам, спокойно работайте и отдыхайте. Но не будем дразнить гусей, хотя и на поводу у мерзавцев не пойдем, если таковые найдутся. Посвятите следующие занятия Гоголю, Салтыкову-Щедрину, пожалуйста. Дискутировать не будем, до свиданья.

Ошарашенная услышанным, молча, тройка отправилась домой.

– Вот оно, партийное руководство в действии – говори то, что разрешено партией. Выходит, нам думать можно так, как думает партийный синклит. Все остальное запрещено, запрещено, черт бы их побрал!

– Алешенька, дорогой, успокойся. С этим нам придется примириться на какое-то время, – тихо сказала Леночка. И добавила: – Неужели до конца своих дней?

До обеда оставался еще час, и Алеше захотелось поспать, прикорнув, не раздеваясь, Наташе тоже:

– Алешка, подвинься.

Что-то сонно побурчав, он сдвинулся на край постели, покрытой ковром. Наташа легла рядом, используя Леночкину подушку, дыша ему в затылок, покрыв его и себя пледом. Заглянув к спящей Танюше и поговорив об обеде с тетей Грушей, Леночка тоже решила поспать, но, войдя в спальню, увидела, что ее место занято. Потихоньку сняв плед с ног Алеши, она змейкой вползла между спящими глубоким сном, аккуратно поправила плед и, обхватив левой рукой Алешу, тут же уснула. Первым проснулся Алеша и, аккуратно сняв с плеча Леночкину руку, повернувшись, увидел рядом две хорошенькие головки – одна совсем рядом, знакомая и родная, другая, чуть поодаль, тоже знакомая и тоже родная.

– Мои девочки, – подумал он, чувствуя себя счастливым, – самые умные, самые красивые, самые преданные или самые верные, что, в сущности, одно и то же.

Однажды, дело было летом, Алеша шел по мосткам в три доски над котлованом строящейся котельной. Мостки были шаткие и длинные, метров в десять. Когда он прошел, почти балансируя, полпути, откуда-то из за угла появился Суетин. Он был пьян.

– Начальник, сойди с моего пути, я иду.

– Суетин, а я что, по воздуху лечу, я тоже иду, – и Алеша специально замедлил шаг.

– Начальник, я тебя сейчас спихну.

– Вы пьяны, ни хрена не соображаете, почему в пьяном виде пришли на работу. Я вас отстраняю от работы, поставлю другого.

Алеша уже прошел мостки и стоял вплотную к Суетину.

– Начальник, за что? Это мой трактор, я его за день сделаю, и опять в поле.

– В пьяном виде такое сотворите с трактором…