Течение времени

– Тетя Груша, а я не на ногах, я сижу, сплю, ничего не чувствуя вокруг. Сплю, как младенец, не ведая, какие приключения меня ожидают на вахте строителя социализма. Ребята говорят, даже похрапываю. Не все так плохо и безнадежно, как кажется со стороны. Впереди нас ждет радость, и бесконечное счастье, и синие море, и общение с друзьями, и музыка, и книги, стихи, и все блага жизни и цивилизации, которые создало человечество для человека, то есть для нас с вами, а вы говорите.

– Алешенька, – останавливала его Леночка, – хватит парить в облаках. Гаси свет, поговорим в темноте.

Она, прижавшись к нему и положив голову на грудь, куда-то под подбородок, слушала, чем он занимался в течение дня. Затем он замолкал, и она тихонько перемещалась на свою половину постели, пока Алеша около пяти не перебирался к ней.

Однажды Леночка, когда Алеша приехал домой особенно поздно, предложила ему поискать комнату в райцентре.

– Алешенька, ты ведешь ненормальный образ жизни уже полгода: в оба конца по Москве, а потом на поезде – это минимум шесть часов. Да от платформы до МТС еще час. Если будет комната, ты сможешь там иногда ночевать, хотя бы в сильные морозы, или когда задерживаешься в мастерской, или когда очень устанешь. А с едой на эти дни что-нибудь придумаем. Я в эти вечера буду скучать без тебя. Но нельзя так себя изнурять, дорогой. Только я должна знать, где ты ночуешь, иначе не буду спать, буду беспокоиться – что с тобой, где ты. Я готовила тебе сюрприз, но придется раскрыть его раньше времени: у нас будет телефон.

– Телефон! Собственный телефон, ура!

– Вот и будешь звонить, если задерживаешься. Летом тетя Груша переберется с Танюшей к тебе, а затем и я на время отпуска или после дежурства. Тебе надо привыкать к ребенку, согласен? С отцовскими радостями ты пока не знаком.

Как-то в МТС к нему подошел улыбающийся человек в офицерской шинели и с хохотком, застрявшим в белоснежных зубах, сообщил:

– Наконец-то у нас будет столичный тракторный профессор. А то и заведующий курсами, это я, и студенты заждались. А вы знаете, что вас назначили преподавателем? Аврал по всему району, очередная мобилизация – пахать землю некому.

– А как же ремонт?

– Без вас закончит механик. Секретарь говорит, что надо интеллигенцию бросать на это дело. Она, кроме тракторов, заронит в души наших охламонов хотя бы крупицу культуры, а охламоны к ней тянутся. В соседней МТС такой же аврал с курсами. Уже к девкам пристают, грамотеи, семилетку кончили не кончили, а делать в колхозе ни хрена не хотят. С утра до ночи карты да одна мысль в извилине: где достать курево и выпивку. Может быть, слишком резко, но похоже на правду. Будем знакомы, и поехали этих сорванцов собирать по деревням.

И началась недельная одиссея Алеши и демобилизованного старшего лейтенанта по снеговому бездорожью района: то их «газик» заносило в сугроб, то рубили еловые ветки под буксующие колеса, один за рулем, а другой слегой, как рычагом, старался приподнять за задний мост машину. После одной из таких поездок, наиболее тяжелой, ввалившись в кабину «газика», они, посмотрев друг на друга, расхохотались до слез.

– Ну и фиговая обстановочка перед севом! Теперь дело за нами – кадры будем готовить. Я местный, мне от такой жизни деваться некуда. А тебе-то, городскому, инженеру, деревня – как ссылка за провинности.

– Считай, поехал, добровольно – так уж получилось. Только с ним, с Костей, Алеша перешел на ты за все время работы в МТС. Он снабдил его учебником для трактористов с цветными рисунками узлов трактора. Трудно Алеша сходился с людьми: не мог сносить грубость, пьянство, вранье, мат.

– Алеша, с такими требованиями к деревенским у тебя отрастут крылья, как у ангела, – смеялся Костя.

К мату Алеша стал привыкать, работая в мастерской, а позднее и сам иногда кого-нибудь «прикладывал». Ничего, действовало.

Наконец, когда список будущих трактористов был готов и утвержден в МТС, у входа в баню назначили сбор будущих героев сталинских урожаев, как их называли в прошлые годы. Первые появились часов в двенадцать, добирались из разных мест, кто как мог – некоторым сельсовет или колхоз давал лошадь, а за возчика была, как правило, мать – отъезжающего сына провожала. Потом к бане пришли два здоровых мужика, санитары, и пожилая женщина – парикмахер. Сгрудившись вокруг Кости, только что шумевшая, толкающая друг друга толпа ребят притихла.