Тебе принадлежу

—Я бы сделал так, чтобы захотела, — рявкает он, обхватывает грубо мой подбородок, проводит большим пальцем по губам, оттягивает нижнюю и чуть надавив, проталкивает палец внутрь. Есть что-то в этом движении, что-то личное, интимное. Инстинктивно провожу языком по подушечке, впитывая солоноватый вкус, с удовольствием наблюдая за реакцией Макса, затем, как вздымаются крылья его носа, как шумно, со свистом, он втягивает воздух сквозь стиснутые зубы, как смыкаются его веки.

—В тот день, когда я ты выбежала из его квартиры, — продолжает Макс, о ком идет речь пояснять было не нужно, — я ведь готов был его убить, хотел, сам не знаю, как сдержался. А потом тот поцелуй в машине, я не планировал, сорвался просто, а ты не оттолкнула, я чуть умом не тронулся, когда ты начала отвечать. И на следующий день, черт, как же я хотел тебя на том гребанном столе.

Осторожно бью кулачком его в плечо, вот зачем, спрашивается, напомнил, это же был позор года, я только-только начала забывать о том, что случилось тогда на кухне.

—Мне так стыдно никогда не было, — шепчу и начинаю смеяться.

—Зато у меня появился отличный повод забрать тебя к себе, - отвечает Макс, — правда повел себя потом, как мудак, обидел тебя из-за ерунды, никогда не забуду тот твой взгляд, когда ты из комнаты вышла, не желая говорить со мной, - вздыхает он. – Уехал, хотел проветриться, успокоиться, а когда вернулся тебя в квартире не оказалось и признаков твоей активной деятельности тоже не оказалось. Все было на своих местах. Чуть не свихнулся тогда, думал ты ушла, звонил, а у тебя телефон выключен, потом смска от Инги пришла, что с тобой все хорошо и я успокоился. Всю ночь на кухне просидел, надеясь, что вернешься за вещами и ты вернулась.

—Макс…

-Я не подарок, Кать, я знаю, — перебивает, не давая мне и слова вставить, — но я люблю тебя, люблю так, что дышать без тебя не могу, ничего не помогает. Я не часто буду произносить эти слова, но….

—Тшшш, — кладу указательный палец ему на губы, призывая замолчать. Вижу, как сложно ему даются слова, как он буквально выдавливает каждое, не привык он душу перед кем-то раскрывать, а мне достаточно того, что он уже сказал. Убираю руку и больше ничего не говоря, накрываю его губы. Жаркий, страстный поцелуй сметает остатки сомнений, он все, что мне нужно. Его губы, его прикосновения, его запах. Только он один.

—Малышка, не ерзай, — прерывает поцелуй и морщится шипя.

—Прости, - подскакиваю, — больно да? Господи, я такая дура, ты же ранен, — начинаю причитать, ну как так можно, мозг совершенно отключился. Опять. Так всегда рядом с ним. Только с ним.

—Больно? – смеется он сипло и дергает бедрами вверх, одновременно притягивая меня к себе. Чувствую, как что-то твердое упирается мне между ног и краснею в очередной раз, как в первый, потому что это что-то сейчас в полной боевой готовности. – Давай-ка ты переместишься в кресло, — улыбается он, поглаживая мои плечи, а у меня в голове возникает совершенно другая идея. Лукаво улыбнувшись и сверкнув глазами, соскакиваю с кровати и под прожигающий взгляд Макса направляюсь к двери. Щелчок и мы отделены от всего мира.

—Что ты…

—Тихо.

Глава 23

Катя

—Малышка, не стоит, — произносит сипло, берет меня за руку и отводит в сторону, вот только горящий взгляд выдает его с потрохами. И чего, спрашивается, сопротивляется? Хочет ведь, и я хочу.

—Почему? – улыбаюсь и провожу свободной рукой по твердой выпуклости, поглаживаю, веду ноготками верх и вниз по тонкой ткани боксером. Дыхание Макса утяжеляется, грудная клетка вздымается так, что вот-вот разойдется по швам, глаза горят похотью и желанием, но он продолжает стискивать зубы и сопротивляться мне.

—Это…- сипит шепотом, и с его губ срываются витиеватые ругательства, когда освободив руку из его захвата, я цепляю пальчиками резинку боксеров и тяну их вниз. Твердый, налитый член тут же вырывается на свободу, выпрямляется по стойке смирно, всеми силами устремляясь ко мне. Смотрю завороженно, обхватываю его ладонью и провожу пальцем по чувствительно головке. Улыбаюсь и ликую внутри, потому что и без того темный взгляд Макса темнеет еще сильнее, а после его глаза и вовсе закатываются, он откидывается на подушку, сдаваясь, капитулируя окончательно.