Тебе посвящается

Я был учеником шестого класса и членом исто­рического кружка. Быть учеником шестого класса мне полагалось по возрасту, поэтому гордиться тут было нечем. А тем, что занимаюсь в историческом кружке, я гордился по праву: вся школа знала, что членом его может со­стоять лишь тот, кто «пытлив и деятелен в одно и то же время», как говорил наш руководитель Прокофий Семе­нович.

По-видимому, во мне сочетались оба достоинства. Я постоянно помнил об этом. Мне казалось, что все ре­бята также об этом помнят. Когда я шел по коридору в класс мимо секретничающих о чем-то девочек, мне слы­шалось, будто они шепчут вслед: «Это Миша из шестого «Б». Вот парень! Пытлив и деятелен...»

И я окидывал незнакомых девочек и мальчиков прон­зительно-проницательным взглядом и удалялся энергич­ной, пружинистой походкой, как подобало, по моему мне­нию, исследователю и путешественнику.

Впрочем, путешественником мне только еще предстояло стать. Через две с половиной недели я впервые в жиз­ни должен был отправиться в поход. Мы собирались поез­дом доехать до Керчи, морем добраться до Феодосии, из Феодосии на автобусе прикатить в Ялту, затем пешком пройти по южному берегу Крыма...

Вообще говоря, в ту пору мы грезили полярными экс­педициями.

Четвероклассниками мы каждый день читали в газе­тах прежде всего о Папанине, Кренкеле, Ширшове и Фёдорове, которые первыми высадились на Северном полюсе и дрейфовали на льдине долгие месяцы.

Еще раньше – мы не читали тогда газет, но это было на нашей памяти – полярные летчики спасали героев, оказавшихся на ломкой льдине, после того как «Челю­скин», сжатый тяжелыми торосами Ледовитого океана, по­терпел аварию.

Наконец, совсем недавно, не на шутку взволнован­ные, мы следили за дрейфом «Седова», вмерзшего во льды.

Мы гордились нашими полярными исследователями и тревожились за них. Сейчас даже кажется, что гордились и тревожились все детство напролет, беспрестанно, не зная пауз...

Прокофий Семенович первым объяснил нам, что ис­следователем можно быть не только на Севере. В течение зимы мы до мелких подробностей разработали с ним бу­дущий маршрут.

Так поступал всегда Прокофий Семенович: зимой он с кружковцами пускался в воображаемое путешествие, а летом по тому же маршруту, знакомому по книгам и кар­там, отправлялся уже в настоящее путешествие. И вот от этого настоящего путешествия, путешествия наяву, меня отделяли лишь две недели, которые казались мне, однако, тогда толщей времени.

Дело в том, что за две недели нужно было сдать весенние экзамены. А тот, кто получил бы на каком-нибудь экзамене «посредственно», путешественником стать не мог. Так было у нас заведено не знаю с каких пор. Отби­рали, по выражению Прокофия Семеновича, «достойней­ших из достойных».

Я жгуче, прямо-таки изнурительно желал стать до­стойнейшим. Желание это стучало мне в сердце даже во сне. Я не отдыхал от него ни часа в сутки. Каждый экза­мен я сдавал один раз наяву и, наверно, трижды во сне. Наяву учителя ставили мне «отлично», а во сне – «очень плохо». Память моя хранила «провалы» во сне наравне с дневными достижениями, и, сдав три экзамена, я выгля­дел так, точно сдал их уже десяток.

Последним экзаменом (или испытанием, как это тогда называлось) была алгебра. Я знал алгебру. Математик ставил мне в течение года то «хорошо», то «отлично», уко­ряя только за то, что я несколько рассеян. Сейчас он встретил нас в дверях класса спокойной улыбкой. Мы рас­селись по партам. На доске, разделенной надвое белой чертой, безукоризненными, как в букваре, буквами были выписаны условия двух задач. На левой стороне доски – для тех, кто за партой сидит слева, на правой – для их соседей.

Я прочитал задачу на левой стороне доски. Впрочем, неверно сказать прочитал – читают от начала и до конца. А тут пять меловых строчек не одна за другой, а все ра­зом оттиснулись в моем сознании, как весь и тотчас отра­жается в зеркале предмет, поставленный перед ним. И мгновенно же я понял, что задача очень легкая! На­столько легкая, что я мигом согрелся (минуту назад я по­крылся гусиной кожей от прикосновения к холодной крышке парты). Настолько, что не стоило спешить (де­сять раз решить успею). Ощущая полное и блаженное спокойствие, я даже поинтересовался задачей справа, ко­торую не мне предстояло решать. И она тоже была про­стая. Значит, всем хорошо!