Тебе посвящается

– О чем вы, если не секрет? – строго осведомился Глеб Анисимович у двух девочек, сидевших к сцене бли­же других и заметней других шептавшихся. – Подели­тесь с нами.

– Это так... Не имеет отношения... – ответила, при­встав, девочка с бантами из нейлона.

– Но все-таки?

Девочка с бантами промолчала, а ее подруга ответи­ла, смущаясь:

– Она говорит, в прошлом году две девочки прямо с выпускного вечера ушли... замуж.

Эти слова вызвали бурный отклик. В зале возникли шум, движение, раздались возгласы с мест и звон пред­седательского колокольчика – словом, прозвучало одно­временно все, что только упоминается в скобках в стено­графических отчетах, кроме аплодисментов.

– Ребята, я хочу продолжить! – прокричал Михаил Матвеев, перекрывая шум. – Я не согласен, совершенно не согласен с Людой Семеновой! Люда права в том, что нам нужно много стихов о чистой дружбе. Но неправиль­но то, что вопросы любви в стихах нам не надо поднимать. Я с этим не согласен! Эти вопросы в жизни встают, если две девочки из нашей школы прямо с выпускного вечера уходят туда, куда... – Матвеев смешался, – тут об этом сказали. Стихи Громады не потому неудачные, что они про любовь, а потому, что в них грусть, тревога, какая-то робость...

– По-моему, если мальчик... или вообще человек... и тем более поэт...

Виктор узнал голос Инны Петровой. Она заговорила, не беря слова. Вдруг оказалось, что она сидит совсем ря­дом – на два ряда ближе к сцене и немного левее, чем Виктор со Старковым.

– ...и тем более поэт, – повторила Инна Петрова, – влюбился, он обязательно... непременно должен робеть... и тревожиться.

Виктор замер, вслушиваясь. Он буквально отшатнул­ся от Женьки, попытавшегося было что-то шепнуть ему на ухо, с силой сжал его локоть...

– Ведь ему неизвестно еще, взаимно ли... – негромко продолжала Инна. – Может быть, девочка... или вообще женщина... не ответит взаимностью?

Эту вскользь высказанную мысль о том, что последнее слово остается за ними, девочки встретили бурно-одобри­тельными криками:

– Правильно, Инка!.. Конечно!.. А то мальчишки воображают, будто очень нужны!..

Ободренная поддержкой, Инна обратилась к Матве­еву:

– А по-твоему, значит, мальчик всегда должен быть спокоен и уверен?

– Да. У нас это в любом деле, Петрова: «Кто хочет, тот добьется!» – ответил Михаил Матвеев. – Так мы все думаем и чувствуем... – добавил он и сейчас же с опас­кой покосился на Старкова.

Но Женька уже не следил за тем, кто что говорит. Ему было неинтересно. Он продолжал тут сидеть только из-за Виктора...

– А по-моему, если влюбленный не робеет, не сомне­вается, если он с самого начала бодр и уверен, значит, он самодовольный тип, и это просто противно! – Инна села, и Мигунов – Виктор расслышал – ей сказал: «Я ро­бею...»

После этого, тяжело опираясь на стол, поднялся Глеб Анисимович:

– Позвольте в заключение мне...

И все обрадовались при словах «в заключение». Да, пора уже закругляться! Все как-то сразу ощутили уста­лость и безразличие к тому, что будет дальше, точно у каждого кончился вдруг внутри какой-то завод. Только Виктор и еще, вероятно, Люда Семенова напряженно внимали Глебу Анисимовичу. Но, не пропуская ни одного слова, Виктор уловил перемену общего настроения и ми­молетно всей душой позавидовал тем, кто не зависит от произносимого сейчас приговора...

– Попробую резюмировать... м-м... подвести итог сказанному о стихах Семеновой и Громады. Стихи Семе­новой, несомненно, современны, чувства... м-м... излив­шиеся в них, нам близки.

«Какие же там чувства? Набор слов», – подумал Вик­тор.

– Однако эти стихи еще несамостоятельны, несовер­шенны...

– Автор – только начинающий, – ввернул Матвеев с улыбкой.

– Несомненно, – согласился Глеб Анисимович. – Хо­тя... м-м... и в начале пути поэты обнаруживают порой большую, что ли, свежесть голоса.

«Вот именно. Он понимает, просто старается самолю­бия не задеть...» – отметил про себя Виктор.

– Теперь относительно Громады. Тут говорили о на­строениях неуверенности... м-м... тревоги в его лириче­ском стихотворении.

«И что же?..»

– М-да... В годы моей юности появлялось, знаете ли, много стихов, проникнутых мотивами безысходной тоски, глубочайшей разочарованности в жизни... Стихов, порой поистине прекрасных, столь мелодичных и... – Глеб Ани­симович чуть покачал головой, будто в такт полузабы­той, любимой музыке. – Сейчас таких нет!.. – вырвалось у него внезапно. И тотчас же он осекся и стал поспешно объяснять: – Потому что сейчас у нас иное время. У мо­лодежи преобладают иные настроения – бодрости, жизнерадостности, уверенности, как мы знаем! Мы наблю­даем их повсюду с понятной гордостью и удовлетворе­нием!