Тебе конец, хапуга!

Весь следующий день Мокрицкий убил на то, чтобы обналичить деньги. Полтора миллиона – немалая сумма. Наконец она была у него в руках и покоилась теперь в банковском депозитарии, уложенная слоями в чемодан. ФСБ больше не докучала заместителю председателя госкомитета по электросвязи. Он просто послал их к черту. Но Арсений Данилович прекрасно понимал, что телефоны продолжают прослушиваться и за ним следят. Сегодня ему звонили очень часто. От каждого звонка, сделанного с незнакомого номера, Мокрицкий вздрагивал. Но отключить связь не мог, вынужден был отвечать – ждал условий передачи денег от Граерова. Тот пока не отзывался, а вот настырные журналисты звонили каждые пять минут. Видео, выложенное в Ю-тубе, сделало свое черное дело, разошлось ссылками по блогам. Интернет просто гудел от комментариев. Особо часто задавались вопросом: откуда у чиновника, пусть и высокопоставленного, такие шальные деньги?

Уже поздним вечером Арсений Данилович въехал в подземный гараж своего элитного дома. От нервозности и неопределенности раскалывалась голова. Мокрицкий захлопнул дверцу машины, двинулся к лифту. И тут внезапно вспыхнули фары одного из автомобилей, заурчал мотор. Черный «Гелендваген» покатил прямо на него. Арсений Данилович попятился, вжался спиной в стену. Угловатый внедорожник остановился. В слепящем свете фар Мокрицкий разглядел мужской силуэт.

– Страшно? – тихо и хрипло спросил Ларин.

– Я уже собрал деньги. Я их отдам, – проговорил Мокрицкий. – Но они не со мной. Можем поехать и взять их. Где моя дочь?

– Баксы – это разводка для лохов из ФСБ, – сказал Андрей.

Арсений Данилович напряженно всматривался в размытый ярким светом силуэт.

– На самом деле от тебя требуется другое. Твои договоренности с Пефтиевым нужно аннулировать. А «МегаСофт» должен работать по заказу правительства. Я все ясно изложил? Вот тогда дочь и вернется к тебе.

– Но я не смогу этого сделать. Зачем тебе это? – Мокрицкий вслушивался в голос.

– Так надо. Это мой интерес. В «МегаСофте» все поймут. После того как ты засветился, они сами не захотят работать с тобой. Репутация дороже. Ты своей подписью запретишь прокладку частной оптоволоконной линии вдоль федеральной трассы и тут же подаешь в отставку. Но про деньги тоже не забудь, для меня они лишними не будут.

Силуэт растворился в свете фар. Заурчал мотор. «Гелендваген» покатил к выезду с подземной стоянки.

Наверху у шлагбаума возле стеклянной будочки охраны элитного дома Ларин притормозил и второй раз за день показал охраннику удостоверение ФСБ. Полосатая пластиковая доска тут же поднялась. Андрей важно кивнул и выехал на улицу.

* * *

Следующие дни прошли как в тумане. Мокрицкий сделал все, что от него требовалось. На заявке Пефтиева он поставил резолюцию «отказать». В «МегаСофте» с ним не стали спорить. Солидная корпорация посчитала за лучшее не связываться с человеком, попавшим в поле зрения средств массовой информации. После этого Арсений Данилович подал прошение об отставке по состоянию здоровья. Оно незамедлительно было удовлетворено, и об этом появилось небольшое сообщение в правительственной газете. Фамилия Мокрицкого мелькнула среди десятка других, касающихся новых назначений и отставок…

Арсений Данилович вел машину среди новостроек на окраине Москвы. Чемодан с деньгами лежал рядом с ним. В ухе бывшего заместителя председателя госкомитета чернела гарнитура мобильного телефона.

– Я проехал строящуюся заправку, – произнес Мокрицкий. – Куда дальше?

– Доезжаешь до перекрестка, там свернешь налево, – донесся из гарнитуры несколько искаженный помехами голос Граерова.

Мокрицкий послушно свернул. Вот уже полчаса он колесил по этому безжизненному району, среди бетонных коробок новостроек. По нескольку раз проезжал одни и те же места. А голос в наушнике все указывал и указывал ему дорогу. Мокрицкий вытер вспотевший лоб.

– А теперь куда?

– Теперь прямо. Не разгоняйся, смотри направо, как увидишь меня, тормози и выходи. Я уеду на твоей машине, – отозвалась гарнитура, и связь прервалась…

Граеров не понимал, как он оказался в этом странном месте. Воспоминания о последних днях были смутными. Его постоянно кололи какой-то дрянью, от которой мозги становились словно ватными. Юру о чем-то спрашивали, он отвечал, а что – в памяти не всплывало. А потом, после очередной инъекции, случился провал в сознании. Очнулся он от холода, болели переломанные и туго стянутые повязкой ребра. Вокруг была ночь, высились бетонные коробки новостроек. Граеров сидел на скамейке недостроенной остановки. Перед ним расстилалась пустынная улица с гладко поблескивающим свежеуложенным асфальтом. Карман светлой куртки почему-то оттягивал тяжелый пистолет, и Юра постоянно ощупывал его, опустив руку в карман. Пару раз он пытался подняться, но ноги не слушались, голова кружилась. Граеров поднял голову, прищурился, в перспективе улицы показались огни фар. Машина ехала неторопливо, затем скрипнули тормоза. Юра не сразу узнал человека, подбежавшего к нему с чемоданом.