Тебе конец, хапуга!

Усатый охранник, нанятый Пефтиевым, исправно нес свою службу. Он обеспокоился, когда Мокрицкая на пять минут задержалась в туалете. Даже для женщины, по его мнению, это было слишком. Усатый толкнул стеклянную дверь и тут же обратился к официанту, собиравшему посуду со столика, за которым еще совсем недавно перекусывали Ларин с Мокрицкой. Официант как раз запихивал деньги в карман и начинал протирать стол тряпкой.

– Где она? – грозно спросил охранник Пефтиева, его усы устрашающе зашевелились над верхней губой.

– Кто? – упавшим голосом уточнил официант, прекрасно понимая, о ком идет речь.

– Баба, которая тут сидела.

Официант немного посомневался, а затем указал рукой на дверь с надписью «кухня». Усатый не стал терять время попусту. Он оттолкнул официанта к стене и рванул на себя дверь.

Шипело на противнях мясо, предназначенное для жарки; выпускали из-под крышек пар кастрюли, где варилась картошка. Разбрызгивал растительное масло чан с картофелем фри. Усатый встретился взглядом с молодым парнем в поварском колпаке.

– Где она? – издалека вопросил усатый.

– Кто? Кого вы имеете в виду? – Повар еще пытался делать вид, что не понимает, о чем идет речь.

Усатый не любил терять время на разъяснения и переговоры. Если он спрашивал, ответ должен был последовать незамедлительно, а потому, схватив повара за воротник, продемонстрировал ему увесистый кулак, поднеся его к самому лицу.

– Баба, которая тут появилась! Где ты ее прячешь?

Повар не стал медлить с ответом. В конце концов, каждому хочется жить. Рисковать жизнью ради чужих проблем – это противоестественно.

– Туда вышла. – Повар указал рукой на дверь черного входа.

– Понятно. – Громила разжал руку, сжимавшую воротник.

Повар сел на табурет и проговорил вполголоса:

– Чтоб ты сдох.

Усатый стоял на крыльце кафе, выходившем во двор. С десяток машин были припаркованы вдоль стен. Он обвел их взглядом и абсолютно справедливо предположил:

– Ушла, сучка…

Ларин с Асей уже мчались по шоссе.

– Теперь ты веришь в свое счастье? – успел бросить Андрей через шлем.

– Начинаю, – сквозь шум ветра отозвалась Мокрицкая.

Андрею хотелось крикнуть спутнице, что все предстоящее – жестокий розыгрыш, но вместо этого он сказал:

– Держись – на поворот уходим.

Мокрицкая изо всех сил вцепилась в Ларина.

– С вами хоть в ад, – проговорила она в самое его ухо.

Мотоцикл наклонился, лег почти параллельно асфальту и ушел на проселок.

– Упс! – выкрикнула Мокрицкая, когда байк запрыгал по кочкам.

– Держись и не «упскай», – посоветовал Ларин.

Проселок оказался коварным. Мотоцикл то нырял в выбоины, то вновь выпрыгивал из них. Но Андрей вел машину уверенно, точно зная, куда ему следует доставить взбунтовавшуюся дочку одного из российских чиновников.

Мелькали стволы деревьев, проносились мимо поля. Однако каждой дороге рано или позже приходит конец. Мотоцикл протрещал сквозь деревню, свернул к заливному лугу. На пригорке, над самой речкой, на отшибе от деревни возвышалась основательная бревенчатая изба. Именно к ней и свернул Ларин. Мотоцикл вылетел на высокий берег, двигатель смолк.

– Снимай шлем, приехали, – крикнул Андрей.

Ася послушно стащила шлем с головы и осмотрелась.

– Где мы?

– Сейчас поймешь.

Где-то неподалеку тревожно кричали гуси, потревоженные приездом незнакомцев. Лаяли собаки, мычали коровы. Ася спустилась с мотоцикла на землю, воздела руки к небу и трижды прокричала:

– Свободна! Свободна! Свободна!

Затем молодая женщина осмотрелась и сощурилась в сторону потемневшей от времени деревенской избы.

– У моей бабушки точно такая была. Меня еще к ней на каникулы привозили. Мало что помню. Но до сих пор в голове аромат деревни стоит, – закрыв глаза, проговаривала Мокрицкая, возвращавшаяся к воспоминаниям детства.

– У каждого из нас есть свои воспоминания, но есть и будущее, – напомнил Ларин. – А его без усердия не создашь.

– Я и к этому готова. Я же взрослая, – произнесла Ася, спускаясь на землю.

Андрей тоже спешился и покатил свой мотоцикл, идя рядом с Мокрицкой.

– Ни о чем не жалеешь? – спросил он, подкатывая байк к калитке стоявшей на отшибе избы.

– Все к лучшему, – стоически произнесла Ася. – Неделя – десять дней, и все решится.

Андрей подошел к калитке деревенского дома и зычно крикнул:

– Лиля!

Артистка областного театра вышла из веранды на дорожку. Первым делом она взглядом идентифицировала Ларина, поскольку на голове у него по-прежнему находился шлем с забралом.

– Вот уж сегодня не ждала, – вместо приветствия, чисто по-деревенски, произнесла она. – Однако ужин приготовила – на всех хватит. Кстати, не поверите, тут такие смешные цены…

С Лилей случилась метаморфоза. Теперь она не выглядела провинциалкой, стремящейся «косить» под «столичную штучку». Молодая женщина стала самой собой. Претензии и понты ушли в прошлое.

– Лиля, я представляю тебе твою ученицу… – начал было Андрей, но артистка областного театра его тут же перебила.

– Так это ты – моя ученица? – уставилась она на Асю.

В голосе чувствовалось послание Ларину: мол, если бы знала заранее, то никогда бы не согласилась. Андрей, как истинный джентльмен, взялся за примирение.

– Пошли в дом.