Тебе конец, хапуга!

С другими избами происходило аналогичное. Ведь в этих живописных местах на месте бывшей деревни изб уже не стояло – пришлось сооружать их на скорую руку из картона и фанеры.

Режиссер уже хотел остановить съемку, но оператор знаками показывал ему, что снимает пока крест крупным планом и «шило» с избами в кадр не попадает.

– Ветра побольше, ветра! – кричал Карпов в мегафон. – Ведь это не просто ветер, это ветер истории, который сперва раздувает мировой пожар, а потом уносит всякий мусор с нашей земли.

Подобный пафос Ларин не любил. Но, в конце концов, режиссер на площадке – главный. Ему и решать, кого и кто символизирует.

Рабочие выставили ветродуй на максимум – и стремительный ветер снес в сторону живописный дым, наплывавший с подожженного ржаного поля. И тут из этого дыма прямо к пылающему кресту под объектив камеры вынырнул до неприличия современный, блестящий новеньким желтым лаком «Хаммер». Угрожающих размеров джип резко затормозил, чуть не воткнувшись бампером в ветродуй.

– Ёпсь… – вырвалось у режиссера. – Какая сука пропустила этих мудаков на площадку?

Рабочие, поняв, что съемка прервана, даже без команды режиссера остановили ветродуй. Из джипа выбралась пестрая троица: гламурного вида Владлен Николаевич Пефтиев, Роман Мандрыкин и рыжеволосая бестия Ася Мокрицкая. Последняя держала в руках стаканчик с крышкой и сосала через толстую соломинку ярко-оранжевый сок. Утолив жажду, она оторвалась от соломинки, чувственно облизала губы и, разглядывая пылающий придорожный крест, восторженно произнесла:

– Вау, кресты жечь – это прикольно.

Зная взрывной характер самовлюбленного маэстро Карпова, Ларин ожидал вспышки гнева. Расправа с наглецами, помешавшими съемкам, испортившими финальные кадры, могла быть ужасной. Андрею даже показалось, что сейчас Владимир Рудольфович прикажет омоновцам-карателям испепелить их вместе с машиной из огнемета. Но режиссер почему-то медлил – он молча смотрел на Пефтиева. Тот, в свою очередь, пялился на режиссера.

– А что, мы разве помешали? – проворковала Ася и вновь припала к толстой соломинке.

– Нет, помогли, – буркнул Карпов.

– А! Рома, помнишь, там же на въезде еще мент стоял? – сказала рыжеволосая Мокрицкая, обращаясь к Мандрыкину.

– Ну, помню. Он мне еще палочкой полосатой махал. Но не буду же я из-за этого останавливаться, хотя он и молоденький такой, смазливенький…

– Он вас остановить хотел. – Ларин уже понимал, что судьба сама свела его с подопечными. – Вы и в Москве так ездите?

Мандрыкин стыдливо потупил взор.

– И в Москве случается.

Ася Мокрицкая несколько раз взмахнула длинными, как сосновые иголки, ресницами и уставилась на Ларина.

– Так тут кино снимают? – наконец-то догадалась она.

– Именно что кино, гламурная вы моя, – произнес Андрей. – И вы, кстати, все испортили. Даже не знаю, почему уважаемый Владимир Рудольфович до сих пор медлит с тем, чтобы вас всех вздернули на этом старом дубе.

– Так вы… тот самый, – с придыханием произнесла Ася, – Федор Белый? Живой? Можно вас потрогать? – И она, не дожидаясь разрешения, коснулась пропитанной потом рубашки Ларина.

– Не совсем. Я дублер. Меня под него загримировали. Но играем мы одного и того же героя.

Пефтиев расплылся в радостной улыбке, глядя на режиссера.

– А вы сам знаменитый Карпов? Владимир, Владимир… – И Пефтиев защелкал пальцами.

– Владимир Рудольфович, – подсказал маститый режиссер.

– Какая честь. Вот уж не думал, что нам придется встретиться здесь. А я-то стою и гадаю – откуда мне ваше лицо знакомо? Я же все ваши фильмы смотрел. Очень правильные, патриотичные. Чувство гордости за нашу многострадальную родину рождают. Американцам такого никогда не снять…

Карпов не стал рисковать и спрашивать, какой из его фильмов больше всего нравится Пефтиеву. Вряд ли бы тот припомнил названия. Он лишь заулыбался в ответ. Покладистость кинорежиссера объяснялась просто. Он тоже узнал Пефтиева, хоть и видел живьем его впервые. Но у киношников взгляд на лица цепкий. Было достаточно Пефтиеву в последние полгода мелькнуть несколько раз на экранах телевизоров, в газетах и журналах в связи с постройкой новой федеральной трассы, как Карпов чисто автоматически занес его образ в свою мозговую картотеку – как одного из очень богатых людей.