Театр убийц (СИ)

Стриин крутился, бегал туда-сюда, но его мамы больше нигде не было. Мотнув головой и ударив себя по щекам, Стриин пытался прийти в себя, пытался понять, что он здесь делает и как попал в это место. И вот, когда в его сознание начало что-то прояснятся, это нечто снова ускользнуло от него. На самом краю обрыва вновь появилась женщина, только в этот раз она была в белом саване, а ее голова была полностью скрыта белым платком. В этот раз Стриин шел нерешительно, словно чего-то боялся, и когда расстояние между ним и женщиной сокращалось, он все больше чувствовал могильный холод. В этот раз он смог подойти ближе и остановится всего в десяти шагах, а дальше ноги идти отказывались. Он хотел было крикнуть, позвать маму по имени, но голоса не было, рот открывался, а звук не шел. Прошло, наверное, минут пять, а женщина, так и стояла к нему спиной, смотря куда-то вниз, в самое сердце обрыва. И вот вдруг, она начала медленно поворачиваться к Стриину и когда она оказалась к нему лицом, он, даже через белую вуаль на лице, увидел, что это его мама, только уже другая.

Худые руки, где бледная кожа плотно облепила кости, медленно подняла вуаль и Стриин увидел лицо мертвеца. Лысая голова в каких-то болячках, впалые щеки и нос, серая кожа с язвами, глаза потеряли былую яркость, под ними образовались большие синяки, а губы побелели настолько, что просто небыли видны. Женщина в саване смотрела прямо в глаза Стриина, который не решался отвернуться. Такой, именно такой он видел маму в последний раз, больше двадцати лет назад. Она умерла от чумы, тогда еще был жив отец, сестра и дед. Хоронили ее именно в таком вот одеянии, на примерно похожей поляне, в окружении всей деревни, за исключением того, что обрыва там не было.

Словно услышав мысли актера, женщина дернулась в судороге, сделала последний вдох, сложила на груди руки, закрыла глаза и спиной назад рухнула в пропасть. Стриин пытался кричать, пытался оторвать ноги от земли и побежать в след за мамой, но все тщетно. Упав на колени, он закрыл лицо руками и в злобе, не то на весь мир, не то на себя, начал кричать, громко, истошно, но беззвучно, при этом неосознанно начал молотить по земле кулаками.