Театр мертвецов

— Ох, и втянул ты меня в историю, Александр Иваныч! Ты же в любом случае в стороне останешься, а мне башку оторвут! Ты понимаешь, что вся наша тактика построена на блефе?! Все эти акты, состряпанные тобой, статьи в газетах…

— С волками жить — по-волчьи выть, но Фишер купился на мой блеф.

— Видел по монитору. И слышал. Можете рвать липу на его глазах, плевать, но он же не продвинул тебя ни на шаг вперед.

— Еще как продвинул! Убийца имеет деньги, богат, отлично знает о том, что творится в нашем доме. За смерть Анны убийца не стал благодарить Фишера.

— Колодяжный? Он человек небедный, хорошие гонорары получает. А главное — только он мог нанять Фишера в начале апреля. Он автор.

— Я это скоро узнаю. Мне придется съездить в издательство, где издают книги Колодяжного, вернуть рукописи.

— Когда?

— Жду сигнала стилиста, но давить на него не могу.

— Не пора ли заняться Антоном Грановским?

— Пора, он тоже человек небедный, а главное, заинтересованный.

— Эта самая заинтересованность и наша афера выходит теперь боком. На имя прокурора Москвы поступило заявление от мужа Анны Железняк. Он требует предъявить ему тело Анны для опознания.

— Придется потянуть время.

— А что это даст? Где мы возьмем ее тело?

— Мне нужна неделя, Виктор Николаич. Я уже совсем рядом. Запах чую, но не вижу. Темно. Мне нужен маленький просветик.

— За неделю я из генералов в сержанты превращусь. Оформляй кого угодно, потом разберемся.

— Тяжело быть генералом, но и сержантом быть почетно, если ты честный человек.

— Тебе с твоей пенсией можно так рассуждать. А мне на что надеяться? Осталось три года, и вышибут на покой. Только кем?!

— Не шуми, Виктор Николаич. Потерпи совсем немного — и либо в сержанты, либо в генерал-лейтенанты прыгнешь. Давить на меня бессмысленно.

— Ладно, аферист, иди. Загонишь ты меня на эшафот.

— Загоню, но убийцу. Это как пить дать!

Трифонов вышел.

Возле театра «Триумф» никакого ажиотажа не наблюдалось, было тихо, спокойно, и даже билеты в кассах имелись. Огромная афиша гласила о новой премьере «Тройного капкана», назначенной на десятое ноября. В репертуаре шли только молодежные спектакли, не вызывающие интереса у публики.

***

На служебной проходной Трифонову и Забелину сказали, что Антон Викторович на сцене репетирует с новым составом. Они прошли в зрительный зал и устроились в последних рядах под бельэтажем, стараясь не мешать творческому процессу. В зале стоял полумрак, сцена освещалась софитами и прожекторами. В центральном проходе на уровне восьмого ряда стоял столик с небольшой лампой, за которым в кресле сидел режиссер. Шел прогон первого акта, и Грановский не вмешивался в игру актеров, но постоянно делал какие-то пометки в своих бумагах.

Кроме Дмитрия Кутепова, из труппы «Триумфа» на сцене никого не было. Остальные исполнители — люди именитые — работали по контрактной системе. Рисунок мизансцены изменился, и появились новшества в оформлении.

— Может быть, на сей раз мы увидим первый акт до конца, — шепнул капитан. — Если только мальчишку не пришибут.

— Не пришибут, — заверил его Трифонов. — Он убийцу не интересует. К тому же наш мститель обожает эффекты, предпочитая убивать на публике.

— Я только не могу понять, почему Колодяжный назвал пьесу «Тройной капкан»?

— Мы это узнаем, когда опустится занавес, Костя.

— Придется пойти на премьеру.

— Я имел в виду финал нашего расследования.

— Этого, мне кажется, даже Колодяжный не может предсказать.

— Колодяжный не может, а вот автор сего фарса знает. Камикадзе! Он сам управляет торпедой, которая должна взорваться. Собственная смерть для него не имеет значения, важно поразить цель. В этом его сверхзадача, как учил Станиславский. Пока ему сопутствует удача, благодаря тройному капкану, выстроенному по принципу матрешки. Мы попадаем в ловушку и находим в ней еще одну мышеловку, в которой нам заготовлена еще одна западня. Так задумано. Но мы пока ходим вокруг да около, не замечая того, что лежит на поверхности. Кто-то убедил нас надеть темные очки в безлунную ночь, и мы послушно выполняем данное предписание. Театр марионеток! Нами управляет невидимая рука!

— Скорее — театр мертвецов, театр обреченных.

— Нет, просто рука обрезает одну ниточку за другой — и куклы падают. Рука руководит куклами, а самой рукой должен руководить мозг.

— Это для меня слишком сложно, Александр Иваныч, я не философ, я мент. Мне бы взять след — и вперед. Если я поймаю убийцу, вот тогда вы с ним и философствуйте, докапывайтесь до причин. А по мне, всех их к стенке ставить надо без суда и следствия. Сволочь она и есть сволочь.

— У каждого своя позиция. Тут я тебе не советчик. Давай-ка лучше спектакль посмотрим, а то с этого места он начинает буксовать. Никак мы не увидим, что дальше.