Театр любви

«Борис сейчас в опасности. Он обратился к тебе в трудную минуту, а ты… ты взяла и отвернулась. Из-за какого-то случайно подслушанного телефонного разговора. Ну и что из того, что Борис пригласил к себе на ночь глядючи какую-то Элю? Было время, когда он репетировал ночами напролет в нашей тогда еще однокомнатной квартире. К нему приезжали девчонки, ты закрывалась на кухне и пыталась уснуть — в ту пору ты еще работала в институте, и вы оба жили на твою зарплату и подкинутые матерью тайком от Кита деньги. Может статься, эта Эля каким-то образом связана с этими грязными делами…

Да, но почему он хранил в секрете, что снимает порно? Ведь у меня никогда не было секретов от мужа. Никогда. Не исключено, что Борис с самого начала жил двойной жизнью. Возможно, у него давно есть кто-то на стороне — в театральной среде трудно сохранить верность и чистоту. Хотя он говорил, что брезгует неразборчивыми женщинами. Или это для отвода глаз?»

Я вертелась как веретено, терзаемая самыми противоречивыми чувствами. Наконец поднялась и решительно направилась к телефону.

Трубка по-прежнему молчала. И немудрено — ночью была такая буря.

Я быстро оделась, глотнула прямо из кофейника холодного кофе. Надо ехать. Правда, я обещала Апухтину, что не выйду из дома до его приезда. Но я чувствовала, что сойду с ума, если останусь здесь хотя бы на полчаса.

«Позвоню Борису из автомата со станции, — думала я, шагая под зонтом пустынной улицей. — Если телефон не ответит, быстренько смотаюсь туда и обратно. Я им не нужна — им нужна машина…»

Я ощутила неизбывную горечь. Я уже готова была повернуть назад, как вдруг услыхала чьи-то оживленные голоса и смех.

Я поравнялась с домом, хозяева которого погибли полтора года назад в авиакатастрофе. Наследники, насколько мне было известно, все никак не могли найти подходящего покупателя.

Несмотря на дождь, возле ворот стояло несколько мужчин. Судя по всему, они приехали на темно-синем «БМВ», припаркованном в переулке напротив дома.

Я повернула голову и встретилась глазами с Сашей Кириллиным. Это его смех я только что слышала.

Я выронила зонт и застыла посреди дороги. Голоса смолкли. Все смотрели на меня.

— Прошу прощения, вы на этой улице живете? — спросил Саша, шагнув в мою сторону. — Можно от вас позвонить? У меня барахлит сотовая связь…

Я бросилась обратно к дому. Саша кричал мне что-то вдогонку, но я ничего не слышала. Одеревеневшими руками я с трудом отомкнула дверь и в изнеможении упала на тахту на веранде.

«Свихнулась. Ты свихнулась. Это называется манией преследования. Она неизлечима. Теперь тебя до конца жизни будут преследовать видения. И некуда от них деться…»

В ушах звучал его смех. Чтоб заглушить его, я включила приемник. Комната наполнилась звуками «Ноктюрна» Скрябина. Когда-то Саша замечательно играл этот «Ноктюрн»…

Я металась по дому. В одной из комнат висел в рамке мой фотопортрет. Я, восемнадцатилетняя, показывала кому-то невидимому язык. Борис обожал эту фотографию. Он попросил своего знакомого фотографа увеличить ее.

Я показывала язык Саше, а он подловил меня в этот момент.

Дождь стучал по шиферной крыше дома. От прогревшейся земли поднимался пар. Мне стало нечем дышать.

Я налила полстакана коньяка и залпом выпила. Когда выпьешь, на какое-то время отступают проблемы.

Саша здорово пил одно время. Очевидно, у него было много проблем.

…Когда приехал Апухтин, я валялась на диване под вращающимся, как карусель, потолком.

— Что случилось? — поинтересовался он, поднимая с пола пустую бутылку и стакан. — Вижу, ты очень по мне скучала.

— Да, — сказала я и попыталась встать. Увы, безуспешно. — Говорят, алкоголики — самые беззаботные люди. Это брехня собачья.

— Просто коньяк оказался дрянным. — Апухтин улыбался: — Помню, однажды я напился и пошел на концерт в консерваторию. Это было еще в институтские годы. Я впал там в какой-то странный, почти наркотический, транс. Мне вдруг показалось, будто я играю на рояле. И когда пианист стал кланяться в ответ на аплодисменты, я вскочил и тоже сделал реверанс. Потом, когда он сыграл на «бис»…

— «Ноктюрн» Скрябина для левой руки, — вырвалось у меня помимо воли.

— Да именно этот «Ноктюрн».

Апухтин смотрел на меня с возрастающим изумлением.

— Когда-то я обожала этот «Ноктюрн».

— А сейчас не любишь?

— Я его боюсь.

Потом меня вывернуло наизнанку, и Апухтин ухаживал за мной, как за маленьким ребенком. Помню, я твердила: «Я сумасшедшая. Ты еще не догадался об этом? Ха, как странно… Ведь ты такой умный и наблюдательный…»

В конце концов он уложил меня на диван, затопил камин. Он сидел на корточках спиной ко мне и не отрываясь смотрел на огонь.

— Рассказывай, что случилось, — сказал он, не поворачивая головы.

— Это не имеет никакого отношения к твоей работе.

— Я сейчас не на работе.

— Это касается только меня.

— Ты ошибаешься. Я уверен в этом на двести пятьдесят два процента.

— Просто я напилась, и мне показалось, будто у меня поехала крыша.

— Это произошло именно в такой последовательности?

— Какая разница? Как выяснилось, я обладаю даром видеть призраки. Завидуешь?

— Где ты его видела?