Театр кошмаров

Ви вспомнил Мадам и ее слуг, которые держали в заточении десятки актеров. Воскресил в памяти лицо управляющего – убийцы своей матери. Вспомнил всех, кто приходил в заброшенный театр, чтобы в очередной раз осквернить это место – драками, пьянками и даже изнасилованиями. Еще слишком свежи были образы обидчиков Этель, которым он с наслаждением вынес приговор.

Ви видел слишком много грязи. Он сам в ней утопал и давно перестал бояться замараться. Он не считал злодеянием кару над преступником, потому что сам очень долго был жертвой. За годы, которые Ви провел в цирке Мадам, мысль о мести проросла в нем корнями. А когда возмездие свершилось, Ви и вовсе перестал видеть границы между злом и освобождением.

– Ты ведь не злодей, Вильгельм, – мягко шепнула Этель, и в ее глазах заблестели слезы. В утренних лучах они казались капельками янтаря.

От звука своего полного имени Ви вздрогнул. Он так давно не слышал его, что теперь оно, казалось, ему уже не принадлежало. Однако то, как Этель его произнесла, наполнило сердце сладкой тоской по временам, когда Ви был счастлив.

Он еще совсем ребенок и не знает о том, что на самом деле – лишь призрак, насильно вырванный из другого мира. Мама жива, и они много путешествуют. Она уже учит его читать и писать, но все еще рассказывает перед сном сказки.

В той далекой жизни Ви не знал, что зло существует не только в волшебных небылицах. Он верил, что мир любит его, а потому не был готов получать от жизни одну пощечину за другой.

За глупость. За наивность. За трусость.

Но, несмотря на все, что с ним случилось, Ви не оставлял надежды, что мир еще может быть прекрасным и добрым. Таким, каким он знал его в детстве. И пусть то была лишь обманчивая иллюзия – стерильный мир под куполом материнской заботы. Ви знал, что сможет создать эту реальность, чтобы стать по-настоящему счастливым. Вместе с Этель.

– Я не злодей, – после долгого молчания эхом повторил Ви. – Но, если чтобы создать идеальный мир, нужно им стать – я сделаю это. Я приму на себя всю тьму, чтобы другой не осталось вовсе.

– На тебе будет лежать груз за тысячи душ, что погибнут от твоих разломов. Они могли бы жить, раскаяться и измениться, – Этель ссутулилась, обхватив себя дрожащими руками.

Ви хватило одного взгляда на Этель, чтобы понять – она снова думает о тех ублюдках, которых он уничтожил на кладбище. Ради нее.

– Ты можешь сколько угодно говорить, что на твоих руках не останется крови, что все сделает Изнанка. Но это все равно что бросить спичку, а в пожаре обвинить разлитый тобой же бензин. Скольких людей ты вывернешь наизнанку, прежде чем успокоишься?

– Мне хватит одного. И, поверь, я не сомневаюсь, что он вынесет это испытание достойно.

– Он? – Краска отхлынула от лица Этель, когда она догадалась: – Каспер.

– Он – начало и конец всего, – гордо похвалился Ви, в упор не видя ужаса, исказившего лицо Этель.

– Что это значит? Каспер умрет?!

– Что? Нет! По крайней мере, не должен, – Ви задумчиво вгляделся в рассветное небо. – Если бы я не верил в то, что эта букашка справится со своей Изнанкой, я бы не возложил на нее такую ответственность. Этот разлом – мое особое творение, созданное благодаря части твоего дара Зрячей. Он – истинная сердцевина, от которой поползут другие веточки.

– О чем ты говоришь? – вновь спросила Этель, но Ви продолжал молча смотреть на небосклон, залитый рассветным золотом.

Поймет ли она его? Примет ли дар, который уже считает проклятьем?

Этель закрыла лицо ладонями и сдавленно произнесла:

– Мне страшно любить тебя.

Он уже слышал эти слова. Тогда Этель сказала, что боится потерять Ви. Сейчас признание звучало совсем с иным оттенком. В нем было больше горечи и сожалений, чем Ви мог бы вынести.

– Потому что я монстр?

Она резко убрала руки от лица и быстрее, чем Ви успел заглянуть в ее глаза, прижалась к его груди. Дрожащие пальцы стиснули ткань его черного сюртука, сотканного, как и сам Ви, напополам из реальной материи и Изнанки.

– Пока не поздно, остановись. Умоляю!

Ви оторопело смотрел, как девушка, в которую он влюблен, дрожит от рыданий. Как отчаянно она жмется к нему, точно пытаясь проникнуть в самое сердце.

– Не уничтожай мой мир. Оставь мой дом в покое! – прокричала она с надрывом, задыхаясь в слезах.

Ви боялся даже коснуться Этель. Он был уверен, что если обнимет ее, если прижмет к себе, она разрыдается еще больше. В конце концов, Этель не нужна его ласка. Ей нужен покой.

– Твой дом рушится изнутри, пока ты закрываешь на это глаза. Но трещина уже коснулась и тебя, Этель, она уничтожила твою семью. А ты просто терпишь.

Всхлипы стихли. Этель утерла тыльной стороной ладони блестящие от слез щеки и, глядя на Ви волком, отползла, чтобы сидеть подальше от него.

– Ты ведь не эгоистка, Этель, как и я – не злодей. Так подумай же о тех, кто потом может пострадать из-за тьмы, которую ты боишься сейчас уничтожить.