Театр абсурда

— Я знаю. Но там не нужен сфинктерометр! Там идут общие признаки, только и всего, — уже более спокойно проговорил Люц, чтобы через несколько секунд взорваться вновь. — Нет, это даже не смешно! У меня нет опыта работы в этой области! Я спросил, а как мне выявлять активного, объясните мне, господа хорошие? Знаешь, что мне ответили? Что есть общие признаки: физиологически выделения, лобковые волосы, яйца гельминтов. Яйца гельминтов?! Сев, это мерзко! А если он помоется? Где я буду этих гельминтов на его члене искать?

— Это же все справедливо не только в отношении геев, Люц. Бывают такие же случаи изнасилований и женщин.

— Я знаю! Но там не нужен этот прибор! Если только это не шлюха с многолетним опытом, которая решила посмотреть на сколько наработала! Вот зачем он нужен для экспертизы конкретно изнасилований, если он применяется в проктологии?

— Тебя этот прибор что ли так завел? — наконец, рассмеялся я. — Ну хочешь, я уволюсь, ты тогда быстро план доберешь, и будешь избавлен от амбулаторной экспертизы.

— Да иди ты! — обижено крикнул он и вышел из кабинета.

Я покачал головой. Сфинктерометр, надо же. Так, что здесь за ночь произошло?

— Панси, пригласи дежурного врача ко мне в кабинет, — отдал я распоряжение заглянувшей в ординаторскую моей последней сестре, которая скоро станет счастливой матерью.

Своим кабинетом я пользовался редко, предпочитая ему ординаторскую.

Стерильный стол, без единой бумажки. Стены, увешанные различными дипломами и сертификатами. Некоторые остались еще с моей недолгой карьеры хирурга.

Дежуривший сегодня ночью Оливер Вуд уже сидел на диване, так как стульев для посетителей в кабинете тоже не было, и разглядывал свои руки. Молодой перспективный парень. Как же он умудрился так проколоться.

— Что произошло? И почему я узнаю о столь интересных вещах от заведующего патологоанатомическим отделением, а не от тебя.

— Я не успел ничего сделать. Да лаборанты не успели даже анализы сделать, как все закончилось. Скорая привезла этого парня с нарушением ритма сердца, без видимой органической патологии. Да даже если поражения и были, то в двадцать пять это ненормально, да? Никакой клиники уже не было. Ни болей, ничего. Я понял только, что это полиорганная недостаточность и агония уже началась. А что было причиной, я не понял, просто не успел.

— Что сказал Люциус?

— Панкреонекроз.

Я пару минут обдумывал. В принципе, в этой ситуации даже поставленный вовремя диагноз не помог бы парню. Панкреонекроз на этой стадии уже не болит, как говорится. Вот раньше боли были явно жуткие. И где же этот парень в то время был? Я снова посмотрел на Оливера.

— Объем проводимого лечения?

— Да, полный. Мы ему два литра успели влить в четыре вены. Струйно практически, только бестолку, — Вуд махнул рукой. — Сейчас-то понятно, что спасти его нереально было. Но тогда я думал, а вдруг?

— Иди домой, ты почти все сделал правильно. Только, если еще раз что-то подобное произойдет, не посылай в морг санитаров. Сходи сам, на вскрытии поприсутствуй, чтобы в следующий раз не догадываться, а знать. Все иди, свободен.

Когда Оливер вышел, я закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Мне нужно уйти в отпуск, съездить на Гавайи или еще куда. А то, я чувствую, что еще немного и у меня начнется профессиональное выгорание.

Я вытащил телефон. Посмотрел на входящие звонки. Вот этот последний с телефона Гермионы. Нужно его в памяти сохранить. Проделав эту нехитрую операцию, я откинулся на спинку кресла и снова прикрыл глаза.

Дверь в кабинет распахнулась без стука.

— Расслабляешься, мальчишка? — Геларт Гриндевальд никогда ни к кому не стучал. Ровесник Альбуса, он все еще был подтянут, здоров и крепко держал в руках скальпель. Нейрохирург, способный творить чудеса и без особых последствий выдерживать по восемь-десять часов за столом. А еще хам и матершинник. Мне в этом плане до него далеко.

— В Багдаде все спокойно, почему бы не расслабиться?

— Кто у тебя сегодня крайний по операционным?

— Роджерс Дэвис.

— Этот имбецил, по недоразумению закончивший у тебя ординатуру?

— У тебя все имбецилы. Напомнить, как давно ты перестал меня так называть?

— Не нужно мне ничего напоминать, у меня с памятью все в порядке. Это вы, молодые, хилые пошли и телом, и силой мысли, а у нас еще есть порох в пороховницах!

— Никогда не сомневался в тебе. Так чем тебя Дэвис не устраивает?

— Я на компрессию иду, в поясничном отделе. Судя по результатам МРТ, спинной мозг не порван. Операция почти семь часов идти будет, это по самым скромным подсчетам, и все время нужен глубокий наркоз. Поработай немного, а? Нечего яйца высиживать. Девчонке всего двадцать, понимаешь? Эта курица умудрилась с дружком на мотоцикле в стену въехать. Ему хоть бы хер на заднице вырос, а девчонка может овощем, ходящим под себя всю оставшуюся жизнь, остаться. Ну, включи логику, если у тебя хоть зачатки ее есть.

Я поморщился. Семь часов проторчать в операционной не хотелось, но что делать?

— Когда? — просто спросил я.

— Да уже начинать должны, девочка готова, это я здесь тебя, барана упрямого, уговариваю.

М-да. Ну и что на это ответить?