Таверна «Ямайка»

Они полезли вверх, он помогал ей взбираться, ибо со связанными руками она не могла быстро продвигаться. Они старались забраться глубже в кустарник, росший на склонах, поднимаясь все выше к вершине Ратфорта. Здесь гранит приобретал самые причудливые формы, нависал над углублением, как крыша. Мэри спряталась за огромной глыбой под навесом, едва дыша, вся в царапинах. Фрэнсис Дэйви добрался до нее и приказал лезть дальше, она отрицательно замахала головой, давая понять, что больше не может. Он поставил ее на ноги и потянул дальше вверх, развязывая на ходу платок и срезая ремень, стягивающий ей руки.

— Спасайтесь сами, если можете, — кричал он; глаза его лихорадочно горели, волосы развевались на ветру. Она прижалась к высокой глыбе, задыхаясь, совсем обессилев, а он полез дальше вверх, как ящерица, по гладкой скалистой стене. Лай собак теперь был отчетливо слышен, ему вторили крики людей, этот возбужденный крик, в котором был дикий азарт погони, кровь и торжество, ранил сердце, в нем не было ничего земного и человеческого.

Туман вдруг раскололся пополам и стал отступать, скрываемая им часть болота осветилась лучами восходящего солнца и всплыла из мрака. Показались еле различимые фигуры людей, стоявших по колено в мокрой траве, собаки бежали впереди, темнея, как крысы, на фоне серого гранита.

Люди указывали вверх, на глыбы, за которыми скрывались беглецы, они быстро приближались. Крики людей и лай собак — все смешалось в один ужасающий гром, сотрясающий скалы.

Недалеко от Мэри в кустарнике притаился человек. Стоя на одном колене, он поднял ружье и выстрелил. Пуля просвистела близко, ударилась о гранит, но не задела ее. Человек поднялся. Мэри увидела, что это Джем, но он не видел ее. Он снова выстрелил. Пуля просвистела у самого уха, волна хлестнула по лицу.

Собаки приближались все ближе, одна уже была совсем рядом, обнюхивая камень, за которым укрылась девушка. Джем выстрелил снова. Мэри вдруг увидела долговязую темную фигуру Фрэнсиса Дэйви: он стоял на камне, как на жертвенном алтаре, выделяясь на фоне неба. Момент он стоял так, подобно изваянию, затем взмахнул руками, словно птица, готовая к полету, и упал, скатился вниз с гранитной вершины в мокрый кустарник, сбивая мелкие камни, с шумом низвергавшиеся со склона.

Глава 18

Морозный день начала января. Выбоины на дорогах, обычно наполненных жидкой грязью, покрылись коркой льда; борозды, проложенные на большаке колесами телеги, тут же затвердевали. Холод покрыл болота белесой пеленой, протянувшейся до самого горизонта, невыгодно оттенявшейся ясной голубизной неба. Трава замерзла и хрустела под ногами, как мелкий гравий. В более южных районах солнце светило бы теплее, создавая иллюзию ранней весны, но здесь воздух был холодным и колючим, все вокруг напоминало о зиме.

Мэри шла одна по Болоту Двенадцати Молодцов, резкий ветер кусал щеки, но Килмар, слева от нее, как ни странно, уже не таил угрозу, а возвышался как безликая гранитная глыба, изрезанная морщинами ущелий и трещин. Может быть, занятая своими невеселыми мыслями, она потеряла способность воспринимать красоту и значительность природы, приравнивала ее к уродству человеческой души; неприветливый вид болот все еще странно ассоциировался со страхом перед хозяином таверны «Ямайка», с ненавистью к этому дому. Горы вокруг еще окружали ее недружелюбным кольцом, но их злые чары рассеялись, они не внушали страха, только безразличие.

Теперь она могла идти, куда угодно, долгожданная свобода, наконец, наступила, мысли все чаще влекли назад в Хелфорд, к зеленым лугам и теплому южному солнцу. В сердце проснулась тоска по дому, знакомым приветливым лицам. Невольно вспомнились запахи и звуки родных мест, отдававшиеся болью в душе; неудержимо тянуло к любимой речке, маленьким ласковым речушкам и ручейкам, освежающей прохладе лесов, мелодичному шуршанию сочной листвы летом. Хотелось увидеть знакомые стайки птиц, услышать их разноголосое пение на заре. Влекли близкие с детства звуки фермы: кудахтанье кур, задорный крик петуха, суетливое гоготание гусей. Мэри словно наяву ощущала теплые терпкие запахи хлева, чувствовала успокаивающее дыхание коров на своих руках, их тяжелые шаги во дворе, позвякивание ведер у колодца. Вот она стоит, облокотившись на калитку, перебрасываясь незамысловатыми замечаниями с проходящими мимо соседями, смотрит, как вьется приветливый дымок из трубы, слышит знакомые голоса, ласкающие слух, а иногда откуда-то доносится задорный озорной смех. Она соскучилась по ферме, ей хотелось снова окунуться в привычные заботы: рано вставать и сразу идти к колодцу, легко и уверенно двигаться среди животных, заняться тяжелой будничной работой, считая ее благом и избавлением от боли и тревог. Любое время года, любая погода желанны, если они дают урожай, а с ним приходит душевный покой. Ее место на земле, она должна к ней вернуться, там ее корни. В Хелфорде она родилась, частью его она станет после смерти.