Татуированная кожа

– Ну, давай, шпан! Мне сюда...

– Мне тоже, – соврал Вольф. Он сам не мог объяснить, что притягивает его к Филькову. Может, осведомленность того о странных и страшноватых вещах?

– А что такое заточка?

Фильков сплюнул.

– Арматурины кусок, длинный гвоздь, обрезок железа... Чтоб брюхо проткнуть. Заточил на круге, обмотал один конец тряпкой – и готово...

– А финка на что?

– За финку на воле срок дают. А в зоне – где ж ее взять, – терпеливо разъяснил Фильков. – Зато в любой колонии производство всегда есть, там этого добра навалом...

– А ты за что сидел? – не удержался Вольф, хотя понимал, что такие вопросы задавать не принято...

И точно – лицо питекантропа придвинулось вплотную, веки прищурились, недобрый взгляд тусклым буравчиком всверлился в самую душу. Володя рассмотрел бледную пористую кожу с многочисленными черными точками угрей.

– Запомни – садятся бабы на хер! – обветренные губы по-блатному искривились, открывая стальную фиксу. – А я топтал зону, чалился, мотал срок, работал на хозяина! Отбывал меру наказания, короче!

– Да какая разница, как сказать... – растерянно пробормотал Володя.

– Какая разница?! Да от того, как ты скажешь, тамвся твоя жизнь зависит! За лишнее или неправильное слово вмиг офоршмачат!

– Ну ладно...

Фильков успокоился так же внезапно, как и разозлился.

– Ты пацан правильный, просто молодой еще. Я тебя жизни научу. Бери в четверг «блинчики» и подваливай ко мне в общагу...

– Зачем?

– Мы с местными машемся. Общага на Нахаловке, все приезжие, местная шпана приходит «деревенских» бить. А какие мы деревенские? Я уже три года в Тиходонске живу! Собрал ребят, и даем им просраться... Приходи, почувствуешь настоящую драку... Без канатов, рефери, гонга... Тут настоящая опасность, риск, азарт! Это совсем не то, что на ринге.

Володя замешкался. До него доходили глухие слухи, что Фильков, Зуб и некоторые другие боксеры, надев «блинчики», чтобы не повредить руки, выходят на вечерние улицы и отрабатывают удары на случайных прохожих. Рывкин за такие штуки немедленно выгонит из секции. А поймает милиция, можно и срок получить. Сейчас Фильков предлагал почти то же самое. «Влипнуть в сомнительную историю» – вот как это называется. Именно от этого его всегда предостерегал отец. Хотя, глядя по сторонам, Володя многократно убеждался, что большинство сверстников, да и людей постарше, живут как живется, не отягощая себя раздумьями, в какую историю можно влипнуть.

– В четверг я не могу, мы с отцом в баню идем, – брякнул он первое, что пришло в голову. И хотя это была чистая правда, ему показалось, что Фильков высмеет его за смехотворность повода.

Но тот отнесся к сказанному с полным пониманием.

– Ну тогда в другой раз.

Они шли по тиходонскому Бродвею, или просто Броду. Здесь вечером многолюдно – характерный признак провинции. В основном, молодежь, съехавшаяся со всего города. Середина семидесятых, развлечений мало: четыре танцплощадки, с десяток кинотеатров – и все. Везде забито под завязку. В кафе и рестораны тоже не попадешь, да и денег таких у обычных людей нет... Остается Брод – тут и места всем хватит, и бесплатно. Здесь назначают встречи, здесь тусуются, смотрят людей, показывают себя, снимают девчонок, покупают из-под полы дешевое крепленое вино, хохочут, ссорятся, дерутся. Четыре квартала на левой стороне Магистрального проспекта. На правой уже не Брод, а Гапкенштрассе. Да и настоящий Брод для тех, кто понимает, это не все четыре квартала, а только два – именно здесь народу невпроворот, на третьем толпа значительно редеет, а до четвертого завсегдатаи практически не доходят.

На Броду всегда встретишь знакомых. Вон катит Витька Розенблит с каким-то толстяком, радостно скалится, машет рукой. Вот Валерий Иванович Лапин гордо несет свой греческий профиль в окружении спортивных поклонников. Вот Колька Шерстобитов со старшим братом, увидел Вольфа и отвернул рожу... Ничего, пусть знает, что он с блатными взросляками ходит...

–Здоров...

–Здоров...

Фильков без особой охоты протягивает руку кряжистому губастому парню. На правой щеке, под глазом, у того короткий белый шрам.

– Как дела?

– Да как... В летное не берут, в шоферы тоже, я уже и Брежневу писал – бесполезно! Пенсию платят сорок рэ, так надо переосвидетельствоваться каждый раз, в очередях целыми днями торчать. Будто у меня новый глаз вырастет!

Теперь Володя заметил над шрамом мертвый блеск стекла.

– А меня в армию не взяли, теперь и в институт не возьмут! Всю жизнь в ментовке на учете, да слесарить на автобазе за семьдесят рэ...

–Ну пока...

– Пока...

Вялое рукопожатие, и они идут дальше.

– Вот как раз то, про что ты базарил, – хмуро процедил Фильков. – Это за него я зону топтал...

– Так это ты ему глаз выбил?!

– Ну. Что я, хотел, что ли? Случайно вышло, по пьяни... – Фильков сплюнул. – Вишь, он до сих пор недоволен... А я доволен? Четыре года отмотал, на взросляке полтора! Хотя на малолетке еще хуже... А теперь судимость на всю жизнь. Так чего мне радоваться? Я за его глаз уже десять раз расплатился...