ТАСС не уполномочен заявить…

Шаг влево, шаг вправо — ничего не изменят. Его воля парализована, а сердце то замирает, то бухает неимоверно. Какое-то странное коленце выбрасывала сегодня его судьба. Очень странное…

Когда они поравнялись с тем местом, где висела фотография юной гимнастки, совершающей кульбит, Ларису неожиданно качнуло, и в глазах на мгновение потемнело. Словно, она, как в детстве, перекувыркнулась через себя и из глаз ее полетели искры. Журналистка „ойкнула“ и атлет инстинктивно поддержал ее за руку.

— Это давление опять упало, сейчас пройдет, — сказала она, остановившись на пару секунд.

— После только что выпитой чашки крепкого кофе? — удивился Аристарх.

— Даже после двух, — сказала Лариса.

Он покачал головой и сказал: „Я сейчас тебя чаем индийским с лимоном напою“.

— С удовольствием, — и Лариса сдвинулась с места, бережно поддерживаемая мужчиной под руку.

Сдвинулась с того самого места, где совсем недавно, в минуту невозможного отчаянья, она попыталась совершить свой мысленный кульбит. Только сейчас она не заметила ни фото юной гимнастки, ни то, что прошла точку невозврата.

— Садись, — предложил спортивный обозреватель, когда они вошли в кабинет, — через пять минут электрический самовар закипит.

— Да насиделась я уже в столовой, — ответила женщина и пошла по кабинету, разглядывая фото и грамоты на стенах. — Давно я у тебя не была…

— С того самого дня, как мы здесь с тобой и Антониной обсуждали ее предстоящее новоселье.

— И ты помнишь? — спросила она чуть игриво.

— Помню, — ответил мужчина, отрезая лимон.

А про себя подумал: „Я про тебя такое помню, что ты бы очень удивилась, если бы узнала, что я знаю“.

— А Тонька сейчас в Карелии в командировке, — сказала, как бы, между прочим, Лариса.

И тут ее снова настигла тоскливая волна: ведь вспомнив подругу, она с болью подумала об Антонио и актрисе, знакомству с которыми она, по воле случая, тоже была обязана коллеге.

— Если бы я знал, что у меня сегодня будет такая гостья, то позаботился бы о сладостях, — с искренним сожалением в голосе признался Аристарх. — А так вот: только сахар-рафинад к чаю.

— Ух, ты, рафинад! — воплощенная мечта перестройки, — усмехнулась Лариса, положив один прямоугольный кусочек белого кристалла в чашку, где плавал лимон.

„Сейчас что-то начнется. Будь начеку, на провокации не поддавайся“, — приказал себе спортсмен.

— Чай пусть пока остывает, — сказала женщина и вдруг спросила, — а ты никого не ждешь, случайно?

„Начинается, держись“, — пронзило мужчину. А вслух он произнес:

— Ты моя гостья сегодня, присаживайся, — и кивнул на кресло отсутствующего сотрудника.

Но в кресло Лариса садиться не хотела. Это было как-то банально. Покружившись, послонявшись по кабинету в своем сексапильном наряде, она изящно присела на краешек стола всё того же отсутствующего сотрудника прямо напротив Аристарха. Абсолютно естественно и абсолютно непреднамеренно…

— Тебе так удобно? — попытался улыбнуться журналист, сознавая, что такую пытку он долго не выдержит.

— Вполне.

И Лариса вдруг поняла, что просто невозможно растягивать эту неопределенно-пикантную паузу дальше. Тем более, пока чай остывает…

— А давай предположим, что у нас служебный роман. Действительно, мы так давно знаем друг друга, чего…

„Я пропал“ — было последнее, о чем подумал атлет, когда со словами „чего уж там, располагайте, пан Рачинский“, женщина эффектно, одним движением расстегнула ряд перламутровых пуговиц на кофточке, обнажив красивую грудь в белоснежном бюстгальтере. (К встрече она готовилась тщательно, хотя совсем с другим).

Наверное, сидеть на краешке стола было, всё же, не совсем удобно, и она соскочила, тем самым приблизившись к Аристарху.

Мужчина сначала повернул голову к двери, а затем резко приблизился к Ларисе. Приподняв ее легко и вертикально перед собой, как негнущийся пластмассовый манекен, быстро переставил в угол к окну, на котором висела плотная штора. При этом, он нечаянно одной рукой коснулся ее груди, ощутив, как на мгновение его „закоротило“. Аристарх быстро, как кокон, закрутил женщину в штору и со словами — „застегнись, сюда могут войти“, пошел и закрыл дверь в кабинет. Затем, вернулся в кресло и залпом выпил обжигающий чай.

Лариса вышла из-за занавески уже с застегнутыми пуговицами. Она села в кресло и взяла чашку чая в руки. И сознание, упорно продолжающее работать автономно, применительно к ситуации, выдало: „Да, ладно. Раскомандовался тут. А сам дотронулся нечаянно до женской груди, как школьник, и левый глаз так сразу и окосел. Я заметила“.

Молчание явно затянулось. И Аристарх, наконец, его нарушил.

— Я сохну по тебе уже три года. Но не нужно меня так провоцировать…

— Три года, — тихо повторила Лариса. — Я не знала. Вернее, я знала, что ты ко мне с симпатией относишься…

— Теперь это так называется, — мужчина усмехнулся.

— Но я не знала, что так давно, — сказала она.

— Ну, вот теперь будешь знать, — вздохнул Аристарх.

Он, наконец, развернулся в кресле и немного с опаской посмотрел в сторону непредсказуемой и обожаемой мадам.

— Я сейчас чай допью и пойду, — сказала, словно, успокоила его, Лариса.