Таро Люцифера

Уже на двадцатой странице опуса выясняется, что из-под рясы Инквизиции торчат вертухайские сапоги. Да, да, да! «Великая Православная Инквизиция» со всем своим сатанинско-поповским антуражем оказывается лишь зондер-командой некого братства людей с горячим сердцем, холодной головой и чистыми руками. Где господин Норка нашел таких чекистов, ума не приложу. Не обладаю знаниями в столь тонких областях как суггестия, дистантное воздействие на сознание и тактика эффективного допроса. Короче, у Великого Инквизитора оказалась сатанинского бородка Феликса Эдмундовича.

Именно такого сатану, в сутане из спецгардероба оперативного департамента ФСБ и с томиком Григория Климова, предтечу и учителя господина Норки, в кармане и следует искать. Будет ли его искать прокуратура? Не уверен. Его будем искать мы — «Агентство экстремальной журналистики».

«За миллион долларов я бы искал даже бабушку сатаны», — машинально подумал Корсаков.

И после этого мозг включился на полную мощность, просчитывая все возможные варианты. На долгую минуту слух и зрение Корсакова полностью отключились.

В отличие от большинства людей он не «думал мысли», а видел калейдоскоп образов: ярких, живых, страшных в своей реальности. Один раз в жизни «лизнул марку» и был разочарован: ЛСДэшное «путешествие» показалось ему жалкой компьютерной мультяшкой по сравнению с теми живыми картинами, что генерировало его собственное сознание в своем обычном состоянии. Он даже нашел в специальной литературе точное определение своей способности — эйдетика.

Он протер плотно сжатые веки, словно выжимая из-под них остатки последнего видения: Леня Примак, распластанный на низком столике в мастерской. Отсеченная голова лежит на жостовском подносе, до краев заполненного вязкой кровью.

Потянулся к телефону. Набрал номер Примака. Ждал десять гудков. Потом уронил трубку на рычаги.

Корсаков сразу же подумалось о пистолете, который он вчера вновь спрятал под двойным дном кофра.

Аппарат ожил, издал громкое мелодичное курлыкание. Корсаков не успел сообразить, можно или нет брать трубку, находясь в чужой квартире, а рука сама собой сгребла трубку.

— Игорь Алексеевич, не кладите трубку. Разговор касается вас лично, — раздался из трубки ровный, бесстрастный мужской голос.

Корсаков плотно жал губы и на секунду закрыл глаза.

— Да, я слушаю. — Он не без удовольствия отметил, что его голос тоже не подрагивает и напрочь лишен эмоций.

— Игорь Алексеевич, чтобы вы в точности представили себе ситуацию, я передам трубку близкому вам человеку.

В трубке послушался какой-то невнятный шум, потом из нее, как рой пчел-убийц, вылетел истеричный голос бывшей супруги.

— Корсаков… Сволочь!! Ну сколько можно… Опять ты во что-то вляпался, опять, да?! Мало мы из-за тебя настрадались? Одного раза тебе, ироду, мало? Ты еще раз нас с Васькой подставил…

— Он с тобой?

— Да!!

Корсаков холодно потребовал:

— Стася, передай трубку этому человеку.

Анастасия захлебнулась рыданиями. Спустя несколько секунд, Корсаков был уверен, что ему специально дали послушать, как плачет мать его ребенка, в трубку вернулся голос неизвестного мужчины.

— Игорь Алексеевич, вам все ясно? — спросил он.

— Не все, но достаточно.

— Думаю, вам не составит труда через полчаса прибыть по известному вам адресу.

— Вы у нее дома?!

— Правильно. И еще полчаса мы будем здесь. Поторопитесь. Вы догадывайтесь об условиях нашей встречи?

Печальный опыт у Корсакова был, он ответил:

— Я приеду один. В милицию звонить не буду.

— Отлично. Приятно иметь с вами дело. — Голос в трубке улыбался. — Поторопитесь. Время работает против вас, Игорь Алексеевич.

Корсаков бросил взгляд на экран телевизора, в левом нижнем углу, под локтем дикторши, ожившей для новостей культуры и бомонда, электронные часы показывали двенадцать часов тридцать три минуты.

Трубка, в которой булькал сигнал отбоя, упала на рычаги.

— Вы просто не знаете, с кем связались! — веско произнес Корсаков.

* * *

Пистолет был исправен, снаряжен и спрятан под двойным дном кофра.

Опыт подсказывал, что первым делом обыщут. Возможно, слегка побьют. Потом будут разводить на деньги. И надо терпеливо играть жертву. Чем дольше, тем лучше. Это усыпляет бдительность. Никто не ждет смертельного, выверенного удара от запуганной жертвы.

Садясь в машину, Корсаков поморщился от боли: ребро футляра карт уперлось в травмированное ребро.

Глава семнадцатая

До Кутузовского он добрался за двадцать семь минут.

На скамейке у подъезда сидел улыбчивый блондин в темных очках. Еще один «близнец». По всем признаками единоутробный братец того блондина, что со стрелой в затылке остался лежать в подворотне.

Корсаков на ходу бегло осмотрел двор. Машин было довольно много, все пафосных марок, и на каких именно тачках приехала бригада, поджидающая его в квартире, сказать было трудно.

Блондин не изменил своей позы манекена из дорого бутика. Улыбка казалась прилепленной к его пластмассово-бледному лицу.

Корсаков, глядя в свое отражение на черных стеклах очков блондина, небрежно бросил:

— Слышь, шестерка, свистни своим, что я иду.