Таро Люцифера

Он посмотрел на Корсакова.

— Если надолго и работа нужна, считай, нанят.

— Я подумаю, — уклончиво ответил Корсаков.

— Ешь! — Иван кивнул на его тарелку.

Бесов никогда не задавал лишних вопросов, чем и был ценен. Таких друзей природа всегда производила поштучно.

— А твой брат не объявлялся?

Корсаков задал вопрос вскользь, но все равно нарвался на пристальный взгляд Ивана.

— Славка? Открытку из Франции присылал. — Бесов опустил глаза. — Три года назад. Когда из Иностранного легиона сдернул. С тех пор — ни слуху, ни духу.

Иван и Славка были детьми кадрового военного, но по стопам папы пошел только младший — Славка. Но не просто пошел, а порысачил, и с такими фортелями и закидонами, что в спецназе, где мало кого можно чем-то удивить, быстро заслужил кличку Славка-Бес.

Советская армия терпела выходки Славки, пока не развалилась. Правда, без его личного участия. А Славка-Бес продолжил индивидуальные боевые действия. Он успел отметиться в большинстве «горячих точек», вспыхнувших на теле планеты с развалом СССР, и даже облагородить своим присутствием Иностранный легион, чего, судя по усмешке Ивана, легион, в который слетались бесы со всего мира, долго вынести не смог. В каких краях сейчас звучал позывной «Бес» неизвестно. А может, пуля уже успокоила Беса. Хотя, кто его знал, в такой исход верили мало. Славка был любимчиком Афины-Паллады, еще со времен Эллады имеющей патологическую склонность именно к такому типу мужчин.

Славка-Бес и был тем добрым человеком, который, по первой же просьбе и не задавая вопросов, снабдил Корсакова человекоубийственными сюрпризами. Он же подарил максиму — «Вечная жизнь — это когда ты всех вокруг перестрелял, а сам остался жив». Пожелав Корсакову жить вечно, Бес опять растворился в пороховом дыму.

— Ешь! — коротко бросил Бесов, дав понять, что тема закрыта.

После шашлыка, которым позавтракал в дороге с водителем, аппетита у Корсакова не было никакого, но, чтобы не обижать Ивана, он принялся за жаркое.

Бесов закончил первым, отвалился в кресле.

— Давно замечено, друг мой, кто как ест, тот так и работает, — с послеобеденной философичностью изрек он, глядя, как Корсаков ковыряет вилкой в тарелке.

— А не наоборот: кто как работает, тот так и ест? — спросил Корсаков.

— Не-а. Это коммунисты так считали, на том и погорели. А когда мужик в теле, — он похлопал себя по тугому животу, — то он — зверь в любом деле.

— А как на счет кочета, которых хорош, когда худой?

Бесов презрительно хмыкнул.

— Кур топтать — не работа.

— А что же это тогда?

— Суета одна. А вот поле вспахать, а потом кобыле вду…

Корсаков посмотрел через плечо Ивану и, упреждая дальнейшее развитие темы, привстал.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, — мелодичным голосом ответила молодая женщина, замершая на пороге.

Одета она была просто: джинсы и белая майка на выпуск, и Корсаков не смог понять, то ли она случайно забредшая в дом туристка, то ли жительница поселка, то ли кем-то приходится заказчику.

«Фигура хорошая, формы античные, правда, далеки от совершенства. Личико простое, но не плебейское. Кисть тонкая. Глаза умницы. Но не без комплексов. — Наскоро осмотрел он гостью и заключил: — Бывшая учителка или мышка музейная».

Иван оглянулся.

— Мариш, входи!

По тому, как потеплел голос Ивана, Корсаков понял, что женщина зашла не случайно и в жизни Бесова она не случайный человек.

Мария сделала шаг и остановилась, положив рук на спинку кресла Ивана. На Корсакова она смотрела с плохо скрытым удивлением, что и понятно, если учесть весьма помятый вид гостя.

— Позвольте представиться. Игорь Корсаков.

— Тот самый? Ваня мне про вас много рассказывал.

Корсаков перевел взгляд на Бесова.

— Надеюсь, только хорошее?

— А я про друзей плохое не запоминаю, — ответил Иван. — Ты, Мариш, не смотри, что у него с лицом нелады. Это он… — Иван замялся.

— С Никасом Сафроновым поспорил, — пришел ему на помощь Корсаков. — О колористике спорили.

— Да? — В глазах Марии мелькнули смешинки.

— А Зураб Церетели полез разнимать.

Первым не выдержал Иван, зашелся в хохоте. Марина подхватила, смех у нее был серебристый, колокольчатый.

Корсаков посмотрел на Ивана и Марию и невольно позавидовал. Люди были просто счастливы, потому что жили, как заповедовал Господь жить мужчине и женщине.

* * *

Вековые липы темным шатром накрывали аллею.

Корсаков посмотрел на толстые, в два обхвата, стволы.

— Они, наверное, еще прежних хозяев помнят, — сказал он.

Мария шла на полшага впереди, оглянулась через плечо.

— Смотря, кого вы имеете в виду, Игорь. Имение от князей Белозерских-Белозерских перешло к Апраскиным, если не ошибаюсь, в девятьсот пятом, девятнадцатого века. Парк был разбит заново при Апраксиных. А от деревьев, что росли при первых хозяевах остался только вяз у родовой церкви. Сведения совершенно точные, по моей просьбе ребята с биофака МГУ проводили экспертизу.

— Интересно. А зачем это вам?

Мария пожала плечами.