Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью

Офелия; «В ее коричневом платье рукава убрать. Как говорит Полоний, должно быть “красиво, но без вычурн”».

Гамлет: «Это никакого отношения к эскизу не имеет вообще, не хочу на это даже смотреть».

Марцелло: «Очень бедный костюм и по цвету, и по фактуре… Это очень плохо!»

У Офелии (И. Чурикова) и Гертруды (М. Терехова) совершенно одинаковые красные платья. Портниха жалуется: «Нам очень сложно с Тереховой. Инна Михайловна Чурикова стоит на примерке хоть два часа и не шелохнется, а вот Тереховой шили на манекен». Это упрек Андрею, так как Терехова не из Театра Ленинского комсомола, она, как и Солоницын, приглашена на роль по настоянию Тарковского!

Лаэрт: «Это какой-то “Золотой петушок”, уйдите».

Гораций: «Скучный костюм. И материал мертвый. А плащ? Что это за плащ? В таких плащах-болоньях стоят на аэродроме!»

Озрик: «В таком же костюме, как у Полония… Преемник его! На его место пришел».

Могильщик: «Победнее надо».

Розенкранц и Тильденстерн: «Это хорошие костюмы для Рабле. А вообще, все это точно с чужого плеча. Или для “Садко”!? Сапоги ужасные. Ну не знаю как. Но в театре не нужно имитировать богатство».

Общий вывод Тарковского: «Вообще все это очень пестро и неэлегантно».

Теперь Офелия выходит в белом платье. Надо заметить, что Инна Чурикова – единственный человек, который показывает костюмы профессионально – движется по сцене, садится, разводит руки, поворачивается. Замечания Тарковского по этому костюму: «Рукав здесь нужно сделать совсем узенький-узенький. Это имеет принципиальное значение. В этом платье – в гроб. Ну что же? Здесь хоть глаз отдыхает!.. В этом платье будешь играть, а в красном – все!» Чурикова: «А с какой прической? Гладкие волосы, пучок, как в жизни?» Тарковский: «Именно с такой, как сейчас».

Вопрос Чуриковой: «А когда я умру, то буду в тапочках?»

«Нет, – решительно отвечает Тарковский. – Умрешь ты босиком!»

6 декабря

Смотрела прогон второго акта. Чурикова и Тарковский ссорились из-за костюма Офелии в сцене сумасшествия. Инна хотела непременно раздеваться до рубашки. А Андрей был категорически против: «Натурализм должен быть в игре, а не в подробностях костюма».

17 декабря

Прогон первого акта. Второй акт, признаться, вчера произвел на меня удручающее впечатление.

Когда пришла, репетировали финал спектакля. Это поразительно придумано и сделано: воскресение Гамлета и всех остальных убиенных на сцене, оплакивание греха и потери невинной души. Потрясает музыкальное оформление! Здесь настоящая могучая рука Тарковского – какое счастье!

Постановка в целом изобилует статуарными мизансценами. Но такие мизансцены требуют гениального актерского исполнения, ибо актеру не за чем укрыться, и он остается один на один со зрителем. Но, увы, актеры пока совершенно пустые, точно они не знают, что им делать, вялые… Терехова… будто издевается. А Тарковский так настаивал на ее участии в спектакле. Что-то будет, Господи прости?!

Вдруг слышу, Андрей говорит Тенгизу, художнику спектакля: «Я финал переделаю». Тот выражает по этому поводу большие сомнения, но Андрей обещает: «Ничего, будет еще лучше!» То есть и в театре, как на съемочной площадке, Андрей импровизирует до конца, снова и снова все переиначивая. Но как это пройдет в театре? Вот вопрос!