Тарантул (Художник Н. Кочергин)

— Ничего, Мишка… Щека, понимаешь, засохла… смеяться не дает… саднит.

— Повидались — и хватит.

— Степа, ты не сердись… Наклонись поближе, — попросил Вася и, когда приятель присел возле изголовья, продолжал: — У меня к тебе просьба. Сделаешь?

— Ясно, сделаю.

— Матка, понимаешь, одна, а я окна не утеплил. Надо фанерки к раме прибить поплотней и газетой заклеить. Гвозди в столике…

— О чем говорить?.. Гвозди у меня есть.

— Так сделаешь, Степа?.. Холодно ей.

— Сегодня же сделаю.

— Ну спасибо, — закончил Вася, но не выдержал и продолжал: — Слушай… А как ее зовут?

— Кого?

— А эту девочку… продавщицу?

— Ну что вы на самом деле выдумали! — с возмущением сказал Степа. — Мало ли в Ленинграде продавщиц! Какое мне дело до них!

Начала разговора Миша не слышал, но, когда Степа стал отрицать очевидною истину, решил вмешаться.

— Подожди, подожди! А на прошлой неделе кто тележку тянул по Большому? Пристяжкой.

— Какую тележку?

— С продуктами в «красные кирпичики».

— Ну так что?

— Ничего. Против фактов не попрешь, дорогой товарищ.

Теперь Степе ничего не оставалось, как только безнадежно махнуть рукой и отойти от кровати. Отрицать было бесполезно. На прошлой неделе он действительно помогал Кате везти в магазин продукты, и, значит, Мишка их видел.

13. Утром

Константин Потапыч проснулся, но не сразу сообразил, где находится. Тепло, сухо, светло, и покрыт он не шинелью, а ватным одеялом. Спал он крепко.

«Куда это меня занесло?» — подумал майор, вытирая ладонью губы.

Почувствовав гладкую кожу бритого подбородка, сразу все вспомнил. В гостях! Вчера он якобы приехал в Ленинград с Большой земли и под фамилией Мальцева остановился у знакомого химика. Как же его зовут? Сергей Дмитриевич Завьялов. Сам хозяин в командировке, а здесь живут его дети: Коля и Аля. Вечером он был в бане, потом побрился и около восьми часов лег спать.

А сколько сейчас?

Константин Потапыч вытащил из кармана пиджака, висевшего на стуле, часы и посмотрел.

Батюшки! Одиннадцать! Сколько же он спал? Шестнадцать часов.

Пора вставать. Но ему дали отпуск до завтрашнего дня, и надо им воспользоваться. Можно поваляться часок-другой. В кровати так тепло и приятно.

В квартире полная тишина. Никаких признаков жизни. А ведь здесь он не только затем, чтобы валяться на кровати. Иван Васильевич уговорил его пожить с ребятами два дня и устроить им что-то вроде экзамена, посмотреть, как они будут себя вести в его присутствии.

«Ну что ж, пока все идет хорошо, — думал майор. — Встретили меня сдержанно, но приветливо. Не смутились, не суетились. Коля проводил до бани и ушел в училище, а Аля вечером напоила чаем. Хорошая девочка! Самостоятельная, заботливая. Настоящая хозяйка. Вот если бы и моя была такой, — с грустью подумал Константин Потапыч, невольно сравнивая Алю со своей избалованной, капризной дочерью, которая ничего не умела и не желала делать. Сейчас она эвакуирована со школой и живет за Уралом. — Как-то она там?»

Миша давно сидит над учебниками. Глаза бегают по строчкам, но из всего прочитанного не запомнилось ни одного слова. Дверь в комнату приоткрыта, и он напрягает слух, чтобы не пропустить момент, когда встанет гость.

Сколько же можно спать?

Томительно тянется время. Наконец скрипнула дверь и послышалось шарканье ног. Гость прошел в ванную комнату. Плеск воды, фырканье доносились ясно.

«А что он делал в комнате, как одевался, этого было не слышно, — подумал Миша. — Надо, чтобы дверь в его комнату закрывалась не плотно. Петлю, что ли, сломать?»

Через несколько минут раздался голос:

— А дома кто-нибудь есть?

— Есть! — отозвался Миша, выходя в переднюю.

— Такая тишина. Я уж думал, что все ушли… бросили меня одного. Привет моряку! Как успехи?

— Ничего, — сдержанно ответил Миша, здороваясь с гостем. — Проходите в гостиную, Григорий Петрович. Аля там оставила завтрак. Долго вы спали!

— Да-а… я и сам поразился. Шестнадцать часов спал… как сурок.

Они прошли в гостиную. На столе стоял чайник, накрытый стареньким, но ярко раскрашенным петухом, сшитым из тряпок и ваты. Нарезанный хлеб и консервированная колбаса были аккуратно разложены на тарелках.

— Смотрите, как она это все заботливо! — сказал гость, — Прелестная хозяйка… Гордитесь своей сестрой, Коля! А где она сама?

— В школе. Остыл, наверно, — сказал Миша и, подняв «петуха», потрогал чайник.

— Ничего, ничего, — остановил его гость. — Очень горячий я не пью. От горячего чая, говорят, всякие неприятности в желудке развиваются. Язвы, колиты… Вы замечали, Коля, что животные горячего не пьют и не едят? Кошки, например, собаки?

— Да. Это я видел.

— Вот, вот. Кошки очень любопытно обращаются с горячим кусочком мяса или рыбы. Лапкой пробуют, катают его и ждут, пока остынет. А почему? Их ведь никто не учил… Это природа. Природа — великое дело. Человечество оторвалось от природы, и поэтому много всяких неприятностей, — назидательно говорил гость, наливая себе чай и усаживаясь за стол. — Зубы портятся раньше времени, глаза; волосы вылезают… Сколько лысых развелось! Про болезни я уж не говорю…. А все дело в том, что от природы оторвались…