Тарантул

— Там три уровня… там очень строго… А я только по коммерческой части.

— А что на первом уровне, коммерсант?

— Я ничего не знаю.

— Второй.

— Лаборатория… лаборатория по переработке наркотических веществ.

— А на третьем — компьютерный центр, — догадался. — Ладно разберемся. Собирайся-собирайся или я тебе кишки выпущу, — и совершил ошибку, не приняв во внимание изысканный стиль жизни дитя порока. — Давай-давай, веселее и с песней.

— С какой песней?

— С какой? — рассмеялся, вспомнив прошлое. — Про голубые фонтаны и города…

Дитя Эллады и порока поднялось из кресла и, точно зомби, прошло к платяному шкафу. Открыло дверцу, принялось рыться в одеждах. Я же, приметив у павших телохранителей, два пистолетных ствола в подплечных кобурах, решил их реквизировать — зачем трупам оружие?

Между тем петушиному куратору от Центра почудилось, что он может спасти свою жизнь и репутацию активными действиями, которые он и предпринял. Всхлипнув бабой, он метнулся к двери балкона… вывернул ручку… в комнату ударил январский ветер…

— Куда, дур-р-рак! — рявкнул я.

Не слушая, заскользил к перилам, переметнул ногу, чтобы оказаться на спасительном общем балконе… Золотые петушки на атласном халате весело затрепыхались… И все… негромкий всхлип… и свободный полет с четырнадцатого этажа…

Бздынь!.. Отдаленный звук внизу, точно хозяйка стукнула помойным ведерком о мусорный бак.

А ведь предупреждал. Странные люди, не верят, что им хотят только добра. Лететь в промозглой мгле с простуженным горлом, не видя звезд… Брр! Неприятно… Но что делать, каждый выбирает свой полет во сне и наяву.

Надо было уходить и мне. Я узнал то, что хотел узнать. Тем более час Z был настолько близок, что чувствовался его смертельный z-прикус. Американизированный герой с челюстью щелкунчика, разгромив всех своих неудачливых врагов, скалился с экрана.

Уходя, успел окинуть прощальным взглядом комнату, где я и Сашка начинали свой путь в зрелую жизнь, где встречали все Новые годы, где зарождалась вера в свое единственное предназначение… Однажды мы с Саней в своей шестнадцать лет сидели под новогодней елкой — у неё был запах мороза, холодного солнца, чистого снега, будущего праздника, шампанского, боя курантов, мандаринов, хлопушек, перемен, любви, стихов, новых песен, и мой друг неожиданно проговорил:

— О, Боже! Сколько ещё жить и жить. Много-много-о-о. Так много, что можно умереть.

И вот он погиб — устал жить, и его комната изменилась: скрученные рулоны ковров лежали в углу, мебель была передвинута для удобства новых жильцов, на столах — современная компьютерная и телевизионная аппаратура.

Другое время — другие люди… Впрочем, в конкретном случае они тоже прекратили свое бренное существование… Однако остальные делают вид, что живут… И таких миллионы-миллионы, двуногих тварей…

А я устал делать вид, что живу. Меня нет. Трудно принадлежать к живым, если даже твоя тень не отбрасывает человеческих очертаний. Тень Чеченца… похожа на беспощадный клинок… на смертоносное жало тарантула…

А угарное бытие продолжалось. В подъезде у столика с телефоном скандалили дядя Степа и тучный владелец импортного «феррари». Они были так увлечены выяснением отношений, что ничего не замечали. Я пролетел мимо них легким дыхание и на улице увидел, что меня поджидает импортная колымага с неприятной рваной раной на стекле: дверца была радушно открыта, а в замке зажигания… ключики…

Надо ли говорить, что без лишних сомнений принял приглашение судьбы и через мгновение стартовал в удобном космическом отсеке на опасную и грозную планету «А» в созвездии Черных Маргиналов. На повороте успел заметить в зеркальце заднего обзора две фигурки у подъезда клоповника, смешно дергающиеся, словно куклы на веревочках.

Полагаю, я тоже был именно такой куклой на веревочке. И каждый, встречающийся мне на пути кукловод считал вправе дергать меня по своему усмотрению. Они не учитывали одного: кукла живая и дружит с тем, кто вхож в призрачный мир теней и сноведений. Не ведая этого, каждый из кукловодов пытался извлечь свою грошовую выгоду.

Обобщая всю эту игру в куклы, можно представить следующая абсурдистскую вселенскую картину распада: образуется некий международный конгломерат, пытающийся ширнуть в ослабленное тело моей родины предсмертную дозу ширево, после чего она, милая, вконец падет и погрязнет в нищете, убогости, бессмыслице и ломкой боли во всем организме. Будет походить на ту девочку Победу, которая когда-то была молода и прекрасна, а потом заживо сгорела на страшной панцирной кровати.

Ширка[18] приготовлена, остается только дождаться обусловленного часа Z, чтобы процесс, как говорят выдающиеся выблядки нашей современности, пошел, понимашь.