Тарантины и очкарик

– Глупо. Письма будут приходить до тех пор, пока я не отключу их отправку. Письма будут новые, а файл в них – с последним обновлением. Так что отключай микрофон, не отключай, а писем в вашем ящике будет полно.

Крысько заскрипел извилинами, засверкал глазками. Я заулыбался.

– Ведёте себя неразумно, Крысько. У меня осталась ещё та, первая запись. Теперь есть и эти. Что будете делать, если я отправлю записи куда следует?

Крысько сопел, молчал, взглядом сверлил дырки в моей груди.

Я взял со стола мой мобильник, пристегнул батарею, сделал Крысько ручкой.

– Адиос, амиго! Попробуйте меня остановить.

Крысько уставился в монитор. Наверное, ждал, когда взорвутся серверы по адресу майл-точка-ру.

Если бы Крысько меня спросил, как я записал наш разговор, я бы рассказал, что когда он отстегнул батарею от моего мобильника, в трубке включился микрофон. Заодно заработала маленькая платка-передатчик, что питается от микробатарейки. У меня есть знакомый радиолюбитель, он паять такие штучки обожает. Сигнал от передатчика принимает ноут, что лежит в моей машине, которую я запарковал напротив окон Крысько. Нехитрая прога пишет сигнал в файл, и передаёт на почту. То же происходит при выключении трубки. Вот и вся недолга.

Как я провернул фокус с письмами, Крысько не спросил. Нет вопроса – нет ответа.

Я вышел. За дверью раздался грохот. Наверное, Крысько треснул по столу кулаком. Лучше бы головой, тогда в следующий раз терять на идиота кучу времени не придётся.

В машине я достал из-под сидения ноут, отключил создание и пересылку писем на ящик Крысько.

Системные часы на ноуте показывали половину четвёртого. После четырёх в кабак Ромки приходит Анюта.

Я выключил ноут, завёл мотор, пришпорил джипчик, взял курс на парк Петровского.

*

*

Джипчик я оставил у центрального входа в парк. Моя прогулка по тенистой аллее закончилась возле скамьи, от которой видны и вход в ромкин кабак, и летняя площадка у входа, и дорожка от центральной аллеи парка к кабаку.

На посту я проторчал час с лишним: уселся на скамью в четыре, эмо Анюта зацокала каблуками-шпильками по дорожке к кабаку в семь минут шестого.

Я нагнал девушку эмо возле входа на летнюю площадку, взял под локоть. Анюта улыбнулась, поправила волосы.

– То, что я просила, вы узнали?

– Давай отойдём. Пока я узнавал, нажил в этом кабаке кучу друзей.

Я взял Анюту под руку, увлёк к центральной аллее. Мою скамейку старички и старушки занять не успели.

Эмо Анюта плюхнулась на деревянное сидение, ударилась костями, ойкнула, окинула меня осуждающим взглядом.

– В ромкином кабаке стулья поудобнее.

– Рассказывай, где искать кровь очкарика.

– Сначала вы.

– Синих мужских вельветовых тапок сорок пятого размера в квартире бухгалтерши не видел. В ванной нет ни помазка, ни бритвы, ни пены, ни бальзама, ни лосьона, ни второй зубной щётки. Отдельного полотенца тоже нет. Банный халат один, и тот женский. Вонючие мужские носки на люстрах не висят. Табуретки из-под кухонного стола выдвигаются по праздникам. Подушка на кровати одна.

Анюта фыркнула.

– Жаль, что ошиблась. Так хотела её поймать!

– Может, имеет смысл ловить ту, которая сидит у Ромки на коленях, пока ты подозреваешь бухгалтершу?

– Ту ловить нечего. Она у Ромки на пару дней.

– Что с кровью очкарика?

– Проверьте ромкин джип. Вчера утром обивку на полу багажника Ромка отстирывал от крови.

Я принялся задавать уточняющие вопросы. Анюта с огромной неохотой принялась отвечать.

Вчера с утра бухгалтерша ездила с Ромкой по делам. На ромкином джипе почти все девчонки из кабака съездили с Ромкой по делам. За то Анюта Ромку и ненавидит.

Ромка по пути заехал на автомойку, дал задание мойщику вымыть на полу багажника пятно от крови. Бухгалтерше сказал, что кровь натекла из пакета, где лежало мясо для шашлыков.

Вчера вечером бухгалтерша вышла в зал, выпила пару рюмок. Она не пьёт вообще, только чай. А тут водка! Ну, Анюта и подсела. Вдруг бухгалтерша с Ромкой разругалась, интересно ведь! Поболтали. Казначей сказала, что боится. Все знают, что очкарик пропал, и что Ромку с дружками подозревают, а тут кровь!

Бухгалтерша не сказала, что в ромкином джипе кровь очкарика. Только подозревает. Анюта, наоборот, уверена. Анюта ездила с Ромкой на шашлык не раз и не два, и крови в багажнике не было. А тут пропадает очкарик и в багажнике Ромки появляется кровь. Если та Дура-Толстая-Корова бухгалтерша ещё сомневается, то Анюта уверена: джип Ромки залит кровью очкарика.

Я обмозговал инфу, хмыкнул.

– По-моему, я купил у тебя туфту, Анюта. То вполне может быть кровь от мяса. Крови очкарика в машине Ромки не найдут.

– Думайте, как хотите. Та кровь не от шашлыка.

– Ты Ромку ненавидишь, и готова увидеть кровь очкарика у Ромки на лбу. Где эта автомойка?

– Какая разница? Раз я продала вам туфту…

– Если пятно крови видела только бухгалтерша, и я начну расспрашивать о пятне, то Ромка сообразит, кто его сдал.

– Ну и пусть! Пусть он этой суке даст по морде!

– Анюта, подумай хоть минуту. Если бухгалтерша кроме тебя о пятне не говорила никому, то она поймёт, что её сдала ты. В отместку скажет Ромке. Тебе это надо?