Таракашка (СИ)

Сквозь кромешную мглу закрытых глаз просачивался слабый свет, заставляя ресницы дрогнуть. Щёки и уши обледенели и уже не чувствовали морозного покалывания, они теперь вообще ничего не ощущали, словно лишившись нервных окончаний. Свет настойчиво бил по векам, возвращая малую долю сознания. Звуки стали обретать какую-то материальную форму, где-то далеко, будто из другой вселенной, слышались голоса. Они не имели оттенка, онемевший мозг юной Шиляевой мог различить лишь человеческую речь среди помех внутри головы. Точно, как те самые телевизионные каналы без сигнала. Шум, черно-белые полосы, смешавшиеся в один большой ком. Только бы не услышать едкий писк, когда переключишь на следующий.

Тело точно воспарило над землёй, больше не касаясь твердой влажной поверхности. Чувство лёгкости овладело конечностям, а вот голову стянула неимоверная тяжесть. По пятам за странным ощущением ступило нервное волнение. Мозг не мог осознать вполне, что происходит и стал в отчаянии будить владелицу.

Щёлки глаз приоткрылись и серые зрачки стали медленно передвигаться. Но не увидели ничего, кроме чёрного пятна кожаной куртки. В виски ударила опаляющая боль, захотелось взвизгнуть, но сил не хватило даже для того, чтобы расправить грудь для вдоха. Зрачки двинулись наверх и тогда рыженькая совершенно потерялась в пространстве. Вверху — низ. Земля, сугробы, речка…

Пятифан, закинув Варю на плечо, как коренастая обезьянка, карабкался по верёвочной лестнице к домику на дереве. Канаты прогибались от двойного веса, да и сам Ромка до дрожи боялся уронить ношу, с необычайной крепостью сжимая каждую следующую ступень. У самого дверного проёма выглянул Бяша и, запустив ладони под живот Таракашки, втащил её внутрь, освободив запыхавшегося товарища.

Снова голоса и шорох вокруг парализованной тушки. Варя водила глазами сквозь едва открывшиеся щёлки век, но ничего не видела. Только размытые силуэты крутились рядом. Голову приподняли и теперь затылок коснулся чего-то мягкого. Лба дотронулась чья-то горячая ладонь. От неё повеяло знакомым запахом дешёвого табака. Девочка помнила этого запах — точь-в-точь такой, когда бурятёнок заставлял её умолкнуть в доме. Потому что там кто-то был… Мысли стали вращаться быстрее атомного коллайдера. Воспоминания хлестнули Варю звонкой пощёчиной и тогда она содрогнулась всем телом, будто пробудившись от летаргического сна:

— Бяш… — промямлила девочка сухими губами. Она приподнялась на локтях, превозмогая головную боль, и тогда картинка перед глазами стала обретать четкость. Ромка в одной олимпийке, которую он обычно надевал под куртку, смотрел на Варю таким тяжёлым взглядом, что он почти ощутился физически, придавив плечи обратно к деревянным половицам. Над головой девочки склонился Бяшка, бледный и с дрожащими губами.

— Лежи, Таракашка, — Ромка выдохнул клубок пара. Совсем не облегченно, наоборот, будто готовясь к чему-то дурному.

— Вы… Вы тут, — у Вари дрогнул подбородок и из глаз непроизвольно хлынули слёзы. Они стекали по вискам, наполняя уши, просачиваясь в волосы, но всё не могли остановиться, — Вы рядом. Я так рада, что вы рядом!

Шиляева бы не вспомнила, как давно она так плакала. Навзрыд. При двух быдлявых мальчикашках, которые без всяких сомнений прозовут её «соплёй» и перестанут общаться. Ну и пусть. Пусть она станет, как Семён — слабой, глупой, бесполезной. Может, тогда чёрный ящик отстанет от неё, может тогда она наконец сможет жить свою беззаботную детскую жизнь дальше и забыть о кошмаре, который втянул девочку в свою липкую паутину.

Бяша стер Варины слёзы рукавом:

— Тисе ты. Захлебнёшься, на.

Прокручивая пальцами зажигалку, Ромка отвернулся и пробубнил какое-то невнятное ругательство. Бурятёнок понимающе посмотрел на братка. Неважно о чём именно говорил Пятифан. Это выражение подходило ровно ко всему, что произошло за ночь.

Варя, немного успокоив рыдания, заставила себя выпрямиться. Она вытянула руки и обняла обоих так крепко, словно боялась, что их вновь утащат во мрак и она останется одна в самом жутком посёлке этой планеты. Пятифан как-то отрешённо похлопал Варю по спине, но Бяша вцепился в Шиляеву с неменьшей силой, чем она сама:

— Мы думали, сто ты всё, на. Сто тебя нет, — бурятёнок зажмурился, зарываясь носом в рыжие волосы.

— Я и сама так думала, — надорванным голосом пискнула Варя и, собравшись с силами, отстранилась.

Всё это время под головой у неё лежали скомканные куртки мальчишек. Шиляева потрогала своё лицо. Переносица болела, а под носом запеклась кровавая струйка.

— Вас не забрали, — удивлённо шепнула девочка.

— Куда?

— Он… Твой папа сказал, что отведёт вас в милицейский участок.

Ромка мрачно усмехнулся:

— Я уже раз десятый туда «отправляюсь». Пиздит, как дышит, — мальчик ухмыльнулся, растирая замёрзшие костяшки пальцев, — Домой тащил, чтобы ремня всыпать.

— Ага, только Ромка его как куснул за руку! Чуть палец с мясом не вырвал, — на Бяшу накатила слабая волна веселья, — Ну и мы удрали, пока батя орал, на.