Танцы с огнем

— Драка в баре в Новом Орлеане.

— Я серьезно.

— Ну, точнее, за баром. Я как-то ездил в Новый Орлеан на Марди Гра^[28]. Ты там бывала?

— Нет, — ответила Ро, не в силах оторвать взгляда от влажных завитков, падающих на воротник его рубашки.

— Много потеряла. Я тогда учился в колледже. Поехал с друзьями. После праздника мы заглянули в бар. И один подонок пристал к девушке. Вроде того подонка, который пристал к тебе, но тот был еще пьянее и злее, а она не могла постоять за себя так, как ты.

— Мало кто может, — ухмыльнулась Ро.

— Не спорю. В общем, я предложил ему прекратить, он возмутился. Слово за слово. Ему не понравилось, что я отделал его при свидетелях, и он вытащил нож.

У Ро вытянулось лицо.

— Господи, он ударил тебя ножом?

— Не совсем. Нож просто скользнул по ребрам. — Галл небрежно ткнул пальцем в шрам. — Ерунда, а я с удовольствием сломал ему челюсть. Девушка была мне очень признательна, и мы провели чудесную ночь. — Он завязал шнурки на кроссовках. — У меня пестрое и бурное прошлое.

— Ты полон загадок.

— Да ладно. — Галл протянул руку. — Приглашаю тебя на ужин с пивом.

— Эх ты, скряга, еда-то у нас бесплатная. Но, в общем, какая разница?

Позже, после того как Галл доказал свою ловкость и в горизонтальном положении, Роуан сонно подпихнула его локтем.

— Иди к себе.

— Ну не-е-ет… — Он покрепче прижал ее к себе.

— Галл, эта кровать не рассчитана на двоих, особенно на таких гигантов, как мы. — «И заниматься сексом — это одно, а спать с парнем — совсем другое», — мысленно добавила Ро.

— Пока справлялись и дальше справимся. Ты видела список? Мы под первым и вторым номерами в первой бригаде. В случае тревоги просто подберем шмотки и вперед. Очень рационально.

— Ты всегда спишь с напарницами во имя рациональности?

— Впервые попробовал с тобой. Если это действительно экономит время, можно ввести такое правило, и если мы покончили с этим вопросом, не хочешь пробежаться утром?

Его ладонь легко скользила вверх-вниз по ее спине, успокаивая, расслабляя. Все равно уже поздно, подумала Роуан, можно разок сделать исключение. Тем более что одно правило, касающееся секса, она уже нарушила…

— Мы что, будем это продолжать? — спросила она.

— Ладно, но дай мне минут двадцать.

— Не сегодня. Я думаю, на сегодня хватит.

— А, понял. Да, детка, продолжение следует. — Он дружески шлепнул ее по попке. — Непременно.

— Если продолжение следует, есть правило.

— Конечно, есть.

— Когда я сплю с парнем, я не сплю с другими парнями и не сплю с этим парнем, если он трахается с другой. Понравился кто-то на стороне? Отлично. Конец фильма. Это правило не обсуждается. И никаких исключений.

— Справедливо. Один вопрос. Зачем мне кто-то на стороне, если я могу затащить в душ тебя?

— Людям свойственно желать того, чего у них нет.

— Мне нравится то, что у меня есть, ergo^[29], я с радостью подчиняюсь твоему правилу.

Ро хихикнула, закрыла глаза.

— Ха, латынь. А ты не так прост, Галливер.

Возможно, и не прост, но сейчас, лежа в залитой лунным светом комнате, прислушиваясь к далекому уханью совы и прижимая к себе Роуан, он не хотел ничего другого.

Он без труда тащил свою легкую ношу вверх по склону. Луна, поблескивая сквозь игольчатые сосновые ветви, освещала тропу, обычные звуки ночного леса успокаивали.

Вот тропа раздвоилась, стала круче, однако он не чувствовал усталости и с удовольствием вдыхал прохладный, напоенный сосновым ароматом воздух. Лучше думать о лунном свете, душистом воздухе и ночных птицах. О кошмаре он пытался не думать.

Издали донесся пронзительный вой койота. Голодный вой. Сжечь ее гуманнее, чем бросить на съедение диким зверям.

Ну, пожалуй, уже можно остановиться. Он ушел достаточно далеко.

Его дело не требовало больших усилий или каких-то особенных инструментов. Он срубил немного сухих кустов, веток, побрызгал бензином из баллончика сухостой, ее одежду. Ее.

Не думать и стараться не смотреть на ее лицо. Не думать о том, что она сказала и сделала. Не думать о том, что случилось. Цепляться за то, что необходимо делать сейчас.

Разжечь огонь. Почувствовать жар. Увидеть языки пламени. Услышать потрескиванье сучьев, посвистывание воздуха, дыхание огня.

Прекрасного огня, ослепительного, опасного и разрушительного. Завораживающего и жестокого, и очень своего, разожженного собственными руками. Прежде он не испытывал и не представлял себе ничего подобного.

Все. Она больше не будет ему угрожать. Она больше не причинит ему вреда. В огне, в его огне она прекратит свое жалкое существование.

Огонь очистит ее. Уничтожит ее. Отправит ее в ад, где ей самое место. Звери не доберутся до нее, не порвут ее в клочья, как псы разорвали Иезавель^[30]. Но ад она точно заслужила.

Дрожа от ужаса и восторга, он не мог оторвать взгляда от пожирающего ее огня и не испытывал больше ни сомнений, ни сожалений. Окрыленный ощущением абсолютной власти, он слушал нарастающий голос огня, смотрел на струйки дыма, устремившиеся к мерцающей луне.