Танцы с огнем

Галл наклонился, подобрал камень и протянул Майклу.

— Спасибо. — Зашвырнув и этот камень, Майкл продолжил: — Полицейские сидели в машине перед домом, а пикап стоял сзади под навесом. Где-то посреди ночи Лео загрузил его и вытолкал через соседний двор на дорогу. Никто не знает, куда он уехал.

— И копы только утром заметили, что пикапа нет.

— Ну да… Уроды!

— Ладно.

— Ладно? Что значит ладно?

— Это ответ. С ответами легче. Она в третьей бригаде. Сможешь засадить ее в диспетчерскую, если вылетят только первые две?

— Смогу. — Майкл подобрал еще один камень, посмотрел на него и уронил. — Я тоже об этом думал. Просто хотел подождать, пока она остынет.

— Я ей скажу.

— Она обычно убивает гонцов, принесших дурные вести. Я послал Картежника. — Майкл улыбнулся. — Решил, что инвалида она пожалеет.

— Вот поэтому ты главный.

Галл завернул в жилой корпус за колой, подумал, прихватил бейсболки и солнечные очки, хотя после фальшивых усов считал их самой дрянной маскировкой.

По дороге к хранилищу он позвонил по сотовому Лукасу.

Поскольку большая часть команды еще разминалась или завтракала, в хранилище было всего несколько человек. Роуан дюйм за дюймом осматривала купол подвешенного на специальном приспособлении парашюта.

Галл подошел к ней, перебрасывая банку колы из руки в руку.

— Я занята.

— У тебя ломка.

— Очень занята. — Она пинцетом удалила несколько сосновых игл, вонзившихся в ткань.

— Отлично. Я сам выпью. — Галл сорвал крышку. — Если начнется пожар, ММ вызывает тебя в диспетчерскую.

Роуан вскинула голову.

— Пусть только попробует меня отстранить.

— Я не это сказал. Ты в третьей бригаде. Если не случится вселенской катастрофы, вряд ли вызовут всех сразу. Ты ведь дипломированный диспетчер, не так ли?

Роуан выхватила у него банку, отпила немного.

— Да. — Она вернула ему напиток и продолжила осматривать парашют. — Спасибо, что сообщил.

— Не стоит благодарности. И насчет всего этого…

— Я не желаю, чтобы меня утешали, защищали, советовали мне что-то… Мне это не нужно.

— Да заткнись ты наконец. — Он воздел глаза к потолку.

— Это ты заткнись.

Галл выдавил усмешку.

— Кто как обзывается, тот так и называется. Я первый сказал. Успокойся. Я не думаю, что Брейкмен — только твоя проблема.

— Я не волнуюсь. Я могу позаботиться о себе, и я не дура. До сигнала тревоги я найду, чем заняться и здесь, и в спортзале.

Она аккуратно вытащила прутик, отметила дюймовую прореху, немного опустила парашют.

— Ночью Брейкмен ускользнул от копов, протолкав огромный пикап через свой задний двор и соседский до самой дороги. Он загрузил пикап всем, что ему может понадобиться в глухих лесах. То есть и он не дурак.

— Я рада за него.

— Но он дважды оставлял свое оружие на видном месте. Дважды. Ружье зарегистрировано на него, винтовка с его именем. А это предельно глупо.

— Ты опять думаешь, что он ничего этого не делал.

— Да. Не хотелось бы, конечно, думать, что это не он, потому что тогда у нас вообще ничего нет. Мы не знаем, кто и почему. С другой стороны, вряд ли этот кто-то вернется на базу, чтобы поупражняться в стрельбе. Малая вероятность не дает полной уверенности, но несколько успокаивает.

— Глупо стрелять в меня, когда Брейкмен сбежал, и копы точно знают, какое оружие он с собой прихватил. — Да, она не дура, напомнила себе Роуан, но злость мешает думать логически. По всему видать, у Галла та же проблема. — Галл, если это не Лео, почему кто-то все время его подставляет?

— Потому что Лео засранец? Потому что он легкая мишень? Потому что кто-то хочет его уничтожить? Может быть, и первое, и второе, и третье. Просто будь осторожнее и хитрее, но не нервничай.

— Я не нервничаю. Я злюсь.

— Значит, нервничает твое подсознание.

— Ладно, хватит. — Роуан обследовала верхушку парашюта, сетку, отметила расползшийся шов, прикрепила ярлык. — Наверное, я должна позвонить папе. Он услышит от других и разволнуется.

— Я только что поговорил с ним. Мы все обсудили.

— Он здесь? Почему он не…

— Я ему позвонил.

Роуан резко развернулась.

— Что ты сделал? Какого дьявола ты обсуждаешь мои дела с моим отцом за моей спиной?

— Это называется мужская дружба. Тебе не понять. Я верю в равенство полов, в равную плату за равный труд и в то, что когда-нибудь — надеюсь, позже, чем раньше, — подходящая женщина станет лидером свободного мира. Но тебе не понять ритуалов мужской дружбы, как и мужчинам не понять, почему большинство женщин одержимы туфлями и прочей обувью.

— Я не одержима туфлями, поэтому не переводи это в культурную или… или в гендерную плоскость.

— У тебя три пары летных ботинок. Двух было бы вполне достаточно. У тебя четыре пары кроссовок, хотя опять же с лихвой хватило бы двух.

— Прежде чем выбросить первую пару, я начинаю разнашивать третью, чтобы не натереть ноги. И у меня четыре пары кроссовок, потому что… черт… ты пытаешься отвлечь меня от главного!

— Да, но я еще не закончил. У тебя две пары турботинок, три пары босоножек и три пары очень сексуальных лодочек на шпильках. И это только здесь, на базе. Одному богу известно, сколько еще обуви таится в твоем домашнем шкафу.