Танцы на минном поле

— В группе у этого подполковника, который боеголовки привез, как сейчас помню, было двадцать два человека — офицеры и прапорщики. В общем, в бокс спецвагон загнали, разгрузили, пломбы проверили — все путем. Полковник Гаврилов, наш старый начальник, пригласил их отпраздновать с нами, но начальник, который привез, — запинаясь, рассказывал Захаркин, — отказался. Один спецконтейнер вскрыли, акт, значит, составили. Ну, и наш-то говорит, все хорошо, пойдем, мол, спрыснем. А их подполковник, фамилию не помню, на реку, вроде, похожа, — ни в какую. Настоял, чтобы еще один контейнер вскрыли…

— Вы уверены в этом? — переспросил Крутый, боясь еще верить в свою догадку.

— Так точно, товарищ полковник.

Глава 5

Капитан Войтовский сидел на поваленном бревне и, печально глядя на лопочущего нигерийца, курил любимые «Родопи».

— Ну что, совсем не понимаешь? — прочувствованно спросил он, стряхивая пепел в пустой спичечный коробок.

Мабуно издал ряд гортанно чирикающих звуков, весьма мало напоминающих осмысленную речь, но зато вполне выражавших мнение торговца о «незаконном задержании».

— Понятно, — кивнул его мрачноватый собеседник, затягиваясь сигаретой. — А все же, лучше бы тебе выучить один из многих языков межнационального общения.

— Что будем делать? — обратился к нему ожидавший распоряжений Ривейрас.

— Да что делать? Будем избавляться от лишних свидетелей, — капитан загасил окурок и, потянувшись, задумчиво посмотрел на Владимира. — Знаешь что, отволоки опера подальше. Не подыхать же ему за компанию.

Произнеся это, он подошел к автомобилю и, открыв дверь, начал опускать переднее, затем заднее окно. Воспользовавшись открытой дверью, Мабуно попытался, было, выскочить из салона, но, получив удар основанием ладони в нос, отлетел на сидение.

— Ну, куда ты рвешься? — вздохнул Войтовский, примериваясь, достаточно ли опущены стекла. Удовлетворившись результатами проделанной работы, он достал из кармана ключ от наручников, которыми был скован наркоторговец, и, ухватив его за запястье, разомкнул браслет. — Сам посуди. Языка ты не знаешь. Разговаривать, считаем, не умеешь. Ответить на наши наболевшие вопросы не можешь. На кой ляд ты нам такой сдался? Придется тебя порешить, — он протиснул левую руку задержанного через щель в окне передней дверцы, правую — сквозь окно в задней и, произнеся традиционное: «М-да», тут же сковал их наручниками.

— Что ты собираешься делать? — поспешно осведомился Ривейрас, только что вернувшийся к машине после транспортировки опера в безопасное место.

— Объясняю, — равнодушно отозвался Войтовский, окидывая взглядом торчащие из машины кулаки. — Сейчас я возьму канистрочку и полью здесь все бензинчиком, а потом окуну в бензин вот этот платочек, суну его в руку Мабуно и подожгу. У нас как раз будет время, чтобы отойти в сторону и полюбоваться фейерверком.

— Мы не можем этого сделать, — заметно бледнея, произнес Владимир, порою приходивший в состояние шока от методов начальника.

— Почему? — искренне удивился тот, доставая из багажника описывавшуюся уже канистру и откручивая крышку. — Сам посуди, нам он уже не нужен. Обратно его с извинениями везти — глупо. Так что — все правильно.

— Без суда и следствия… — начал было Ривейрас, несмотря на все старания «педагогов» Центра, сохранивший все еще остатки почтения к закону.

— При чем здесь это? — Войтовский недоумевающе поглядел на своего напарника. — Ты что, всерьез полагаешь, что какой-либо человеческий суд имеет больше прав отнять жизнь у человека, чем ты, я, да и любой из встреченных тобою сегодня прохожих?

— Но…

— Этот человек вполне уже нагрешил, чтобы предстать перед Судом Господним, так что моя роль тут невелика, — доставить подсудимого по назначению.

— И все равно, — не унимался Ривейрас.

— Я буду говорить, — раздался из салона сдавленный страхом вопль Мабуно.

— О! Ты смотри-ка, — Войтовский остановился и прислушался. — Великий немой заговорил. Вернемся домой, — обратился он к Владимиру, — напомни мне запатентовать этот метод обучения иностранцев русскому языку. Куда там Илоне Давыдовой! Ну что, дружочек, побеседуем, — с ласковостью удава Каа, беседующего с бандерлогами, спросил он у пленника, — вот только кровушку твою сейчас утрем, а то ты ментам всю их колымагу извозил, — капитан опустил окно и промокнул разбитый нос нигерийца платком, еще минуту назад предназначавшимся для пиротехнических работ. — Расскажи-ка, мой черный друг Мабуно, откуда это у тебя вдруг взялся товар? — Михаил кивнул на изъятый у допрашиваемого пакетик с героином.

— Купил, — с сильным акцентом выдохнул Мабуно, так, что слово звучало у него вроде: «Кпьел».