Танцующие пылинки

— Нет, Скай, что бы ты ни придумывала в своей голове, остановись. — Его лицо ожесточилось. — Я просто утешал тебя. Как отец. Не расстраивай свою мать больше, чем уже сделала.

* * *

Я уставилась на О'Ди, извергнув воспоминание, как будто у меня не было другого выбора, кроме как избавиться от него.

— Я никогда ей не говорила.

В его взгляде смешались гнев и сочувствие.

— Он снова что-нибудь пытался предпринять?

Я отрицательно покачала головой.

— Я больше не возвращалась в тот дом. Я была так сбита с толку, что продолжала сомневаться в том, что произошло. Но в конце концов я все поняла. Мы оба знали, что он пытался начать в тот день. Он был подлецом, и я позволила маме остаться с ним. Я не сказала ей, каков он на самом деле.

О'Ди соскользнул на пол и сел спиной к дивану, согнув одно колено, а другое вытянув так, чтобы наши ноги соприкасались.

— Ты боялась, что она тебе не поверит?

— Нет.

Мои губы дрожали, слезы жгли глаза.

— В этом-то и весь ужас. Я знаю, что она бы поверила. Я… Я была так запутана, Киллиан. Я тонула и не хотела видеть никого, кто мог бы меня спасти. А теперь все это звучит чертовски глупо. Что все это значило по сравнению с бандитами в масках, ворвавшимися в дом и убившими ее и ее мужа? И ради чего? Картина, в которую я вложила три четверти миллиона долларов, потому что Адам, мой финансовый агент, сказал, что я должна вкладывать свои деньги, куда только могу. Вот для чего они там были. Из-за картины. Наряду с драгоценностями и наличными. Но полиция заявила, что целью была картина. — Я покачала головой от такого безумия. — Я оттолкнула маму, потому что не хотела признавать, что потерпела неудачу. А моя слава, мои деньги убили ее.

Киллиан судорожно вздохнул и хриплым голосом сочувственно произнес мое имя.

— А что ты могла сделать? Ты можешь остановиться и посмотреть правде в глаза?

— Не могу.

— Скайлар, я все еще временами просыпаюсь и не могу дышать от того, как я зол на себя за то, что не сел в тот вертолет. Мама была бы жива. У Отэм была бы любящая мать, а не холодный требовательный ублюдок дядя, который нас воспитывал. Но как ни трудно иногда в это поверить, я не виноват в том, что случилось с моими родителями. И ты тоже.

— Я трус, — призналась я. — Я убежала от правды, я убежала от ее смерти, а теперь убегаю от встречи с людьми, которым причинила боль.

— Ты думала, что защищаешь свою маму. А теперь тебе нужно время. Ты слишком строга к себе.

Мы обменялись долгим взглядом, и мое дыхание постепенно успокаивалось.

— Ты рассказал мне о своих родителях, чтобы я рассказала тебе о своей маме?

— Твои песни. — Он потянулся за моим блокнотом. — В них много боли. А она может превратиться в яд, если ты оставишь гноиться ее внутри.

Я снова почувствовала, что тону. На этот раз в глазах Киллиана О'Ди.

— Тогда это было так.

В ответ он лишь пожал плечами.

— Так ты еще и психотерапевтом подрабатываешь у своих артистов?

Его улыбка была кривой. Я внезапно захотела провести пальцами по его губам, чтобы почувствовать это.

— Ты первая.

— Ну, ты должен знать, что прямо сейчас я чувствую себя уязвимой и защищаюсь. Мне может понадобиться, чтобы ты был придурком, чтобы у меня было оправдание для моего сарказма и грубости по отношению к тебе.

Он ухмыльнулся. Ухмылка, от которой у меня перехватило дыхание.

— Что-то мне сегодня не хочется быть придурком.

— Конечно, ты не хочешь. Противный ублюдок.

Киллиан засмеялся: богатый, глубокий звук, который вызвал у меня ответную улыбку.

Тепло прошло между нами, сладкое тепло, которое было настолько неожиданным, что я не могла ничего сделать, кроме как смотреть на этого мужчину. Как этот человек стал моим доверенным лицом?

Киллиан прочистил горло.

— Мы должны… Мы должны вернуться к песням. Если ты готова.

Я молча кивнула.

— Да. Конечно.

Мы похоронили этот момент в сочинении песен. Мы работали весь вечер, останавливаясь только на перекусы, и больше не обсуждали прошлое. Ближе к полуночи меня охватило отчаяние. Я знала, что когда О'Ди уйдет, я останусь наедине с прошлым, которое не похоронила сегодня.

Я горевала полгода, когда потеряла маму, теряя рассудок при мысли о том, как она умерла.

Но я никогда не позволяла себе горевать о том, какими были наши отношения до ее смерти. Я не разрешала себе думать о том, что позволила ей умереть в доме с мужчиной, который пытался предать ее и, возможно, уже сделал это с другими женщинами.

Теперь позволю.

Жду, что позволю, как только Киллиан уйдет.

— Знаешь, — он положил гитару обратно в футляр, не глядя на меня, — я устал. Наверное, мне небезопасно ехать домой в таком состоянии. Ты не будешь возражать, если я посплю на диване?

От облегчения мои плечи расслабились.

— Да. Конечно.