Танцуя с девственницами

– Надо пройти полный курс. Иначе вряд ли вам ее дадут.

– Понятно. Вас исключили.

Страйд засмеялся:

– Ну, можно и так назвать.

– А что вы изучали?

Страйд с неожиданным блеском в глазах внимательно посмотрел на него и опять сделал свой странный жест – его рука взметнулась ко рту. Похоже, теперь энергия била из него ключом. От апатии не осталось и следа – он превратился в сгусток жизненной силы.

– Вы действительно хотите знать? – спросил он. – Пойдемте со мной.

– То есть?..

Страйд возбужденно дернул Купера за рукав, словно щенок, которому хочется погулять и поиграть. Купер посмотрел на Оуэна. Тот лишь улыбнулся и ласково кивнул Страйду.

– Сходите, – сказал он. – Может, что-то и узнаете.

Спрыгнув на землю, Купер начал карабкаться вслед за Страйдом к краю карьерного обрыва. На березе, легонько позвякивая, медленно раскачивались импровизированные колокольчики. На один из них упал луч солнца, и Купер почти разобрал слова, нацарапанные фломастером на серебристой фольге.

Выбравшись на край карьера, Страйд повернулся к своему спутнику и приложил руку к уху, как плохой актер, персонаж которого якобы услышал стук в дверь.

– Вы слышите? Мы прямо на краю.

– На краю?..

Купер прислушался. Но слышал он только ветер, который завывал здесь, на плато, еще сильнее. На ветру шуршал вереск и позвякивали колокольчики. Он напряг слух и расслышал, как неподалеку щебечут зяблики, в березняке поют малиновки, а на краю карьера кричат галки и кто-то еще – возможно, грачи или черный дрозд. Но и только. Купер огляделся. Над жесткой травой на самом краю молча парила пустельга.

– Слышите? – спросил Страйд. – Это замечательно.

– На краю чего?

– На краю реальности. Дальше все исчезает. – Он махнул в сторону Матлока, где проходило шоссе А6.

– Я бы так не сказал.

Внезапно Страйд растянулся во весь рост на сыром папоротнике. На мгновение он полностью исчез под коричневыми листьями. Лишь его смех доносился откуда-то из мокрой глубины.

– Вы только взгляните! – кричал он. Голова его вновь вынырнула из папоротников, он скинул с лица влажные листья и, закрыв от восторга глаза, размазал по коже дождевую воду и облизнул влагу с губ. Обрывки листьев и засохшие веточки вереска обсыпали его плечи, запутались в волосах, рукава его куртки промокли насквозь.

– Вы наверняка считаете, что это всего лишь сорняк. Фермеры вырывают его с корнем и сжигают как вредную траву. Но папоротник-орляк – это просто чудо. Все папоротники – чудо. Гляньте-ка, гляньте.

Он погладил крошечный свернутый листочек. Может, он уже никогда не развернется – слишком поздно в это время года.

– На каждом папоротнике вызревают сотни спор, их разносит ветром или животными. Вот смотрите!

Сотрясаясь от смеха, он начал кататься по земле.

– Я – часть этого! Я – часть природы!

Страйд сорвал лист побольше и сунул его Куперу под нос.

– Каждая упавшая в землю спора прорастает, превращаясь в маленький диск. И знаете что? У нее есть и мужские, и женские органы размножения. Это бисексуал. Люди скажут, это неестественно. Не верьте им!

Он сунул в руки Куперу пахнувший сыростью, зеленью и папоротником лист. Детектив неуверенно взял его, не совсем представляя, что с ним делать, но и не желая уходить, поскольку это представление слишком заинтриговало его.

– Мужские органы производят сперму. О да. Уж про сперму-то мы знаем! Но папоротники… их сперма на дождевой воде. Понимаете? Осенью здесь листья всегда сырые, поэтому их сперматозоиды путешествуют по воде, добираются до женских органов и оплодотворяют яйцеклетки. Затем вырастает новое растение. Новый папоротник. Новый папоротник-орляк. Их становится все больше и больше. И знаете что еще? Папоротники занимаются этим триста миллионов лет. – Страйд диким взглядом уставился на Купера. – Доисторические древесные папоротники вырастали до сотни футов высотой. Они и сейчас есть, под землей, прямо здесь. Окаменевшие древесные папоротники. Мы называем их углем. – Он вырвал у Купера лист, словно посчитав его недостойным держать такое сокровище. – Так какой вид самый успешный? Самый умный? Лучше всех приспосабливается? Люди? – Он засмеялся. – Я изучал ботанику. Мне пытались доказать, что это наука; хотели заставить меня изучать микологию и фитопатологию. Хотели, чтобы я изучал схемы однодольных растений или анализировал процесс гидроморфизма. Чтобы я рассматривал пестики, корешки и чашечки. Но я-то видел кругом одни чудеса. Чудеса жизни.

Выбравшись из папоротников, он нагнулся и подобрал с земли рядом с дорожкой маленький осколок кварца. Он с нежностью держал его на ладони, словно это было живое существо, которое чувствовало его прикосновение.

– Посмотрите на землю. Она настолько привлекательна, что ее так и хочется погладить. Ее шкурка напоминает бархат. Но это дикое создание, ее нельзя приручить. Огромный спящий зверь. А может, она только делает вид, что спит. И это ее тело.

Купер молчал, чувствуя себя глупо и растерянно, как человек, который забрел не в ту церковь и не знает, что делать, когда все остальные молятся.