Танкист из штрафбата

– В нашем народе есть мудрые слова: «Не оставляй на завтра то, что можно съесть сегодня!» – поддержал идею Руслик.

Воодушевившись, Сидорский задал решающий вопрос:

– А наш юный член экипажа поддерживает продуктивное, вернее, продуктовое предложение?

– Не могу отрываться от экипажа, – отозвался Деревянко. – Тем более мой юный дикорастущий организм почему-то все время хочет кушать.

Сидорский, вдохновленный само собой разумевшейся поддержкой коллектива, продолжил:

– Командир, экипаж не против. Я бы даже сказал, выразил единодушную поддержку идее, выдвинутой из глубины народной массы…

Иван перебил:

– Сидорский, ну ты разошелся прямо как замполит… Хлебом не корми, дай потрепаться.

– Командир, открываем? – Руслик держал в руках два пакета.

Родин махнул рукой:

– Давай…

– Ура командиру! – выразил общий восторг Кирилл, тут же вытянул из-за голенища свой финский нож и вскрыл две банки с тушенкой. А Баграев раздал вытащенные сухари.

Минут через пять пустые банки, как отстрелянные гильзы снарядов, вылетели наружу, НЗ подействовал благотворно и успокаивающе.

Наконец-то в наушниках танкошлема Ивана Родина засвербил с хрипотцой голос Чугуна: «Я Волга, я Волга! Внимание всем: Заря! Заря!»

Это был сигнал к атаке. Иван переключает тангенту внутренней связи, слышно или нет, надежный дубляж команды – слегка сапогом по голове рядовому Деревянко – это сигнал «Вперед!».

Механик-водитель, поерзав, трогает танк с места, двигатель ревет, набирая скорость. Саня чувствует, что страх ушел, остался холодный расчет. За бортом изрытая гусеницами, изувеченная воронками земля с пожухлой, местами выжженной травой.

Иван смотрит в перископ: впереди тот самый холм. Что за ним – болванка прямой наводкой от фашиста или скоротечная дуэль? Три танка его взвода на предельной скорости, с надрывом дизелей влетают на гребень холма. Русская равнина открывается до горизонта: слева неровная синева кромки хвойного и березового леса, где-то очень далеко дым пожарищ, горят деревни, а прямо в двух километрах – село Егорычи. А по правой стороне на холме березовая роща, одинокая и беззащитная, порывы ветра раскачивают ветки деревьев.

…И образ Ольги померк, будто и не было мимолетного безумства; а на том месте, где Иван собирал букет, остались только шрамы от танковых траков.

Радист-пулеметчик Руслан на приеме радиостанции. Врага видит через прицельное отверстие диаметром с указательный палец, и летает в нем то земля, то небо. Поэтому из пулемета стреляет, когда танк замирает на месте или для общего поражающего эффекта.

У командира в танке обзор лучше – прямо по курсу и влево, там его цели. Правое плечо упирается в казенник пушки, левое – в броню башни. Левая рука – на механизме подъема орудия, правая – на рукоятке поворота башни.

У башнера Сидорского в панораме обзор правого сектора, он высматривает цели справа по курсу движения и тут же докладывает командиру.

Потому что если его антипод, «коллега» – заряжающий или наводчик из «тигра», заметит его раньше, то шансов на победу у немцев будет на порядок больше.

Сидорский орет в ТПУ что есть сил, сквозь грохот:

– Командир, справа у рощи 800 метров – «тигр»!

– Понял!

Саня без команды рванул рычаг, отвернув правый борт и развернувшись к немцу лобовой броней. И тут ясно и четко, до мельчайших деталей, будто время замедлило ход, он увидел, как «тигр» на опушке рощи начал «крестить», сначала стволом пошел горизонтально… Вспомнилось услышанное от списанного по тяжелому ранению танкиста: «Пока „крестит“ стволом горизонтально, ты еще можешь сидеть в танке, как только начал водить вертикально – лучше выпрыгивай! Сгоришь!»

А ствол «тигра» уже пошел вниз, завершая «крещение». Деревянко, чуя, что душа проваливается куда-то очень глубоко, рванул наугад левее. Вспышка, орудие «тигра» выплевывает снаряд, страшной силы удар рикошетом уходит в сторону. Железный звон в ушах, отлетевшая от брони окалина впивается в лицо, скрипит на зубах.

«Живы!» – понимает Саня.

А вот и ровный участок на поле. Чего медлишь, командир?!

Но Родин знает правила дуэли. Удар ногой в спину механика-водителя – «Стой!», кричит в переговорное устройство: «Короткая!» Заряжающему: «Бронебойный!»

Вот тут ровно, без бугров и ям, Саня резко тормозит, останавливает машину, кричит: «Дорожка!»

Сидорский досылает снаряд в казенник, орет сквозь грохот двигателя и лязг затвора: «Бронебойным готово!»

Танк, остановившись, еще какое-то время раскачивается, как огромное пресс-папье. Теперь все в руках командира, правая его рука вращает поворотный механизм башни, совмещает прицельную марку с целью по направлению. Левая рука крутит механизм подъема орудия, совмещая марку по дальности. Напряжение превыше всех сил, каково сидеть в неподвижном танке? Сам – прекрасная цель! Пот градом, все мокрые, как в парилке. Командир, что же ты медлишь?

«Выстрел!» – кричит Родин и нажимает педаль спуска орудия. Грохот, лязг затвора. Саня видит вспышку, снаряд попадает в гусеницу «тигра», она сползает, и танк разворачивается бортом.

– Добавим, мужики! – кричит командир.