Таня

В начале шестидесятых она встретила моего отца – своего будущего и единственного за всю жизнь мужа Алика: человека артистичного, наделённого с рождения тонкой душевной организацией, обладавшего идеальным музыкальным слухом и капризным характером, как и у большинства талантливых людей, посвятивших себя искусству. Алик приехал в Москву из города Волжский учиться в Ипполитовке – музыкальном училище Ипполитова-Иванова, потому что играл на шестиструнной гитаре как бог. Его тонкие нервные красивые пальцы Катюню приворожили. Влюбилась она моментально, увидев, как этот молодой худосочный стиляга собирает в парке вокруг себя толпы девиц, слушавших его гитарные переливы с открытым ртом.

Родословная Алика довольно занимательна – корни его предков уходили во времена Екатерины II, к потомкам первых поволжских немцев, которых в военные и послевоенные годы массово переселяли в Сибирь и Казахстан. Переселяться вся его семья – мать, брат и сестра – явно не хотела и всеми правдами и неправдами тоже перебралась в столицу.

Но отцу не повезло: шестиструнная гитара в СССР по каким-то труднопонимаемым причинам была признана буржуазной, разлагающей и несерьёзной. Преподавание этого вида было запрещено в профессиональных учебных заведениях, в противовес шестиструнке ставили «исконно русскую» семиструнку, и Алик, промыкавшись в училище год, учёбу забросил, не желая переучиваться и прогибаться под систему. Мыкался по приятельским комнатам в общагах, перебиваясь случайными заработками, пока не устроился помощником кочегара на Московскую ТЭЦ, что на Автозаводской улице, и не получил комнату в коммунальной квартире. Туда после свадьбы он и привёл Катюню жить.

В быту Алик был тираном. Пыль на подоконнике? – Леща! Крошки на полу? – Скандал! Чавкание во время еды? – Война миров! Педант и аккуратист, он сводил с ума всех, кто его правила нарушал. Катюня, имевшая на этот счёт своё личное мнение и тоже не ангельский характер, часто вступала с ним в перепалки, и все соседи слышали, где валяются третий день носки и кто «свинья всея Руси». Но и соседи не отставали: семейные разборки на повышенных тонах, реальный мордобой, сплетни за спиной – обычный набор коммунальной жизни. Зато по выходным и праздникам добрее, веселее и жизнерадостней Алика коммуналка не видела! Вино делало его настолько щедрым и открытым, что он мог спустить все деньги, имеющиеся в доме, на гулянки, застолья под гитару и разношёрстные компании. Катюня бесилась, прятала заначки в разных труднодоступных, как ей казалось, местах, но он всё равно их находил и исчезал из дома на несколько дней. От обиды она собирала маленький чемоданчик и уезжала к Бабшуре пожаловаться на жизнь, но Алик её потом непременно возвращал, и всё начиналось сначала.

Пони бегали по кругу не один год, и даже седьмая по счёту Катюнина беременность в 1967 году, на которую она решилась в надежде изменить свою жизнь, не внесла спокойствия и стабильности в их семейные отношения. Алика всё больше затягивало в алкогольную трясину, и он на полном серьёзе считал, что проживал не свою жизнь, но ничего не хотел менять.

Все Катюнины беременности врачи сразу же прерывали, не оставляя ей никакого шанса стать матерью. Деформация таза и негнущееся бедро делали процесс вынашивания и родов по их мнению невозможным и даже опасным, но в тот, последний, раз Катюня не пошла ко врачу и вообще уехала жить к давней подруге в другой город, пустив всё на самотёк и волю Господа Бога. На удивление самой Катюни её беременность была настолько лёгкой, что даже постоянная изжога её не напрягала. Бабшура и сёстры скрывали от без конца кутившего Алика её местонахождение, чтобы очередной скандал ничего не испортил.

Так пролетело без врачебного и мужниного контроля девять месяцев, а двадцать пятого января 1968 года Катюня села на поезд до Москвы и поехала рожать. Почти сутки она тряслась в поезде на нижней полке, не зная, куда ей ехать с вокзала: к Бабшуре или к Алику. По совету сердобольной и проникнувшейся её историей проводницы поехала сразу в роддом Грауэрмана, что располагался в самом начале Калининского проспекта и считался лучшим в Москве. На удачу, вдруг примут.

Посмотрев Катюнины медицинские заключения и рентгеновские снимки, которые у неё были с собой, доктора схватились за головы и, необследованную, откостерили, но не выгнали, а положили в палату и собрали консилиум. Чувствовала Катюня себя хорошо, все анализы были в норме, поэтому решили дождаться схваток. Двадцать восьмого января ранним солнечным утром они благополучно начались.