Танго втроем

Восторг, охвативший ее в данную минуту, был сродни религиозному экстазу. То, что она видела своими глазами, было настоящим чудом, тем самым чудом, размытые фрагменты которого она видела на немногих сохранившихся фотоснимках, да еще иногда в своих снах — «свит дрим», как говорят англосаксы, сладкие грезы, еверхмечта постичь нечто прекрасное, неземное и потому зачастую совершенно недостижимое.

Розанова как зачарованная стояла на пороге… Янтарной комнаты!

— Ну как, Елена Владимировна? — Казанцев, сам переживавший эйфорию, не столько сиял от счастья, сколько был накален изнутри становившимся нестерпимым даже для него самого жаром собственных эмоций и переживаний. — Как вам вещица? Не правда ли, неплохо получилась?

— Не торопи ее, Алексей Игоревич, — сказал Ломакин. — Мы только открыли притертую пробку, дегустировать рано, еще не проявились все оттенки и нюансы, нужна толика времени и терпения — и тогда можно будет вволю наслаждаться божественным содержимым…

Но все же и сам не удержался, словно видел сие необыкновенное зрелище в первый раз:

— Воистину… настоящее чудо!

Потрясенная до глубины души увиденным, молодая женщина, сама того не заметив, сместилась почти в самый центр зала. Она помнила наизусть все дошедшие до нас описания шедевра, прозванного «восьмым чудом света». В том числе и самое известное описание Янтарной комнаты, составленное одним из очевидцев еще в девятнадцатом веке и начинающееся такими словами:

«Комната представляет смесь стилей барокко и рококо и является настоящим чудом, не только по большой ценности материала, искусной резьбе и изяществу форм, но главным образом благодаря прекрасному, то темному, то светлому, но всегда теплому тону янтаря, придающему всей комнате невыразимую прелесть…»

Но как можно передать словами, как можно пытаться передать обыденным человеческим языком неземную красоту?

Казанцев торжествовал. Он видел, какой эффект произвело его творение на эту молодую красивую женщину, являющуюся, ко всему прочему, экспертом высочайшей квалификации. И хотя рядом с ними стоял блестящий художник, не просто реконструировавший, а как бы заново сотворивший неповторимый дизайн Комнаты, и были еще другие люди, внесшие свою лепту в решение сложнейших творческих задач, — все же это было его творение, Алексея Казанцева, сверхамбицийзный, дерзновенный проект, осуществленный им при финансовой поддержке и по заказу Дэви-да Уолтмэна.

Розанова незаметно для себя оказалась у одной из стен, поделенной резными рельефными рамами на поля, сверху донизу, от потолка до бликующего светом и отзеркаливающего, но не скользкого паркетного пола. Как и Царскосельская, эта Комната была двухсветной, и хотя окна — а их было, конечно же, три — заменяли имитации, все было сделано настолько мастерски, что трудно было поверить, что шедевр смонтирован не во дворце, а в подземной части здания казанцевского банка.

Там, где им и подобало быть, на одной из янтарных панелей, обнаружились выложенные янтарем же более темного оттенка две даты: «1709» и «1760», дата изготовления и установки шедевра.

Казанцев мог видеть светлое одухотворенное лицо девушки в одном из установленных в простенках зеркал, высоких, до пола, заключенных в золоченые лепные рамы рокайль. В груди банкира теснились слова. Ему было о чем рассказать и было чем ее удивить — ведь то, что она лицезреет сейчас, это конечный продукт напряженного труда многих людей, переливающаяся своими алмазными гранями верхушка айсберга, большая часть которого со— . крыта даже для тех, кому довелось работать над проектом. Он мог бы рассказать о многом.

О том, например, как родилась сама идея. А родилась она на свет после одной из поездок Казанцева в Штаты, где его в своем обширнейшем флоридском поместье принимал в качестве дорогого гостя сам Дэвид Уолтмэн. Известный богатей, меценат и филантроп оказал «фрэнду Алексу» небывалую почесть — взялся лично продемонстрировать русскому гостю свою богатейшую коллекцию произведений искусств. Нет, не ту коллекцию, что собрана в его роскошной модерновой резиденции, другую, собирательству которой положил начало еще его покойный отец. В этом тайном хранилище, где были собраны многие уникальные шедевры мирового уровня, часть из которых считается навсегда утерянными либо «пропавшими без вести», в хранилище, где до Алексея Казанцева побывали лишь единицы избранных, Дэвид Уолтмэн, довольный произведенным эффектом, уже в финальной части «экскурсии» зачем-то привел гостя в совершенно пустой, с голыми стенами, зал.