Танго втроем

— Ты представляешь, Алексей? — решил пожаловаться Ломакин. — Она объявила голодовку!

— Что? Голодовку? — Казанцев бросил на него непонимающий взгляд. — Что за ерунда…

Он перевел взгляд на молодую женщину. Такое впечатление, что Казанцев переживал минуту душевного подъема, но что послужило тому причиной, Розанова не смела и догадываться.

— Вы еще не переоделись, Елена Владимировна? Впрочей,это неважно…

Он распахнул двери,за которыми почему-то было совершенно темно.

— Прошу вас… дорогая Елена! Вы говорили, что мне нечего вам предложить и нечего вам показать. Сейчас, смею надеяться, вы возьмете свои слова обратно…

Какая-то непонятная сила заставила Розанову подняться на ноги, хотя скорее всего тому посодействовал Вадим Ломакин. Как бы то ни было, она сделала несколько неуверенных шагов, уклонившись от попытки банкира взять ее под локоть; да, ноги, казалось бы, сами несли ее туда, в темноту, что-то было там такое, что притягивало Елену Розанову к себе как магнитом.

Двери апартаментов тут же захлопнулись, они были плотно пригнаны, так что наружу не пробивался даже лучик света. Темнота, впрочем, не была абсолютной, непроницаемой для взора — казалось, сами стены помещения, через которое они проходили — коридор то был или галерея, она так и не поняла, — исторгали из себя слабый свет, мерцающий то серебристыми, то золотистыми искорками. Чудилось, что ее окружает бархатистое звездное небо, такое можно видеть только в южных широтах.

— Закройте глаза, — негромко сказал Казанцев. — Я скажу, когда можно будет смотреть.

Сама не зная почему, она подчинилась. В первый раз она выполнила просьбу Казанцева. Плотно закрыла глаза и стала ждать.

— А теперь — смотрите!!

Но еще раньше этого торжествующего возгласа даже сквозь закрытые веки в глаза молодой женщины хлынула волна света.

Теперь Розанова смотрела прямо перед собой и отказывалась верить собственным глазам.

— Господи… — выдохнула она наконец восхищенно. — Какая красота…

— Да, Вениамин, вы не ослышались, Бушмин беспокоит, — Андрей изловчился и прикурил по ходу разговора сигарету. — Между прочим, живой и невредимый! У меня к вам дело. Вопрос, можно сказать, жизни и смерти. И еще одно «между прочим» — разговор именно о вашей жизни. Хотите, встретимся, посудачим на эту тему? Можно, конечно, отложить, если вы заняты, но боюсь, не с кем будет тогда беседовать…

— Вы это серьезно? — осведомился на том конце провода Карсаков. — Или пытаетесь провернуть один из ваших фокусов?

— Я что, похож на несерьезного человека? — процитировал смуглолицего Бушмин. — Гарантирую, что на этот раз никаких приколов с моей стороны не будет. Вы мне как-то дали шанс, настало время ответить взаимностью.

На том конце линии чуток подзадумались, но все же итог этих размышлений для Бушмина оказался положительным.

— Где и когда?

— Зачем откладывать? Прямо сейчас! Где? У вас есть в распоряжении явочные квартиры. Те, что я знал, вы «спалили». Называйте улицы, где расположены действующие «явки», а я подумаю.

Выбрав из нескольких подходящий вариант, Бушмин известил о том своего собеседника.

— Полчаса времени хватит, чтобы добраться? — спросил Карсаков.

— Добро, на том и сговоримся.

Как и положено воспитанному, добропорядочному человеку, Бушмин в указанное время утопил пуговку дверного звонка. Он, конечно, догадывался, что явился на стрелку Карсаков не один. Не исключено также, что в «адресе» кто-то присутствовал и до появления сотрудников «Балтии». Но Бушмин в последнее время такое успел пройти, испытать, так сказать, на своем хребте, что присутствие на «явке» пары-тройки головорезов его нервную систему совершенно не пошатнуло.

Дверь открыл Бокий. Вот так сюрприз! Забрали Антошу от Вадима Ломакина, где он, видать, начал морально, а возможно, что и аморально разлагаться. Перевели в боевики.

Андрей аккуратно обогнул стодвадцатикилограммовую гору мышц. Бокий наверняка зол на него, вон как надул свои мясистые губки…

В комнате, в которую они прошли гуськом, Бушмин, опасаясь подлого удара сзади, и Бокий, пребывающий в мучительных раздумьях: «бить или не бить», и если «бить», то сейчас или чуть погодя, — их поджидал еще один из числа «обиженных» Кондором — Василий Малахов.

Вася, взгромоздившийся прямо на стол и свесивший оттуда ножки, ручками своими поигрывал с некой штуковиной, смахивающей на пистолет, причем не игрушечный.

— Явился, тварь? — совсем незлобно сказал Вася. Затем так же «по-доброму», пользуясь вместо указки пистолетом, показал Бокию на визитера. — Поставь к стенке, обыщи!

— К стенке скорее тебя поставят, — заметил Бушмин. — Если и дальше будешь пистолетом забавляться.

Но все же, уловив, что ребятки с мозгами не дружат и что нервы у них не в дугу, решил дать себя обыскать. Антон, пыхтя от усердия, занялся шмоном. Обыскал «фасад» и, явно чем-то недовольный, скомандовал: :

— Повернись! Подыми руки, тварь! Теперь держи стену, чтобы не завалилась!