Танго втроем

— Больно… — шепчет она между поцелуями. — Вкусно… Я хочу тебя… такого открытого… ранимого и пробитого… моего ценного мальчика… Еще… — поцелуй чуть глубже. — Еще… Потерпи ради моего удовольствия!

Уходит за спину. Его глаза блестят, мышцы на лице дергаются. Он сможет пережить оставшиеся два. Но я бы хотел, чтобы он сам осознал это.

— Андрей. Два удара. Ты хочешь, чтобы я остановил это?

Женины руки скользят по его груди, губы нацеловывают щеки, висок, кромку уха. Она тоже смотрит мне в глаза.

Он осоловело моргает и близок к спейсу.

Вставляет обратно капу. Закрывает глаза и ложится лицом на руки.

— Ощути, что боль делает с тобой, — гладит его Женя. — Как она управляет тобой. В кого превращает тебя. Растворись в ней. Отдели ее от себя. И она потеряет власть… — ее ритмичный шепот затихает. — И… между нами… больше… ничего не останется…

Делает шаг назад.

Свист. Щелчок. Тело почти не дергается. Только тихий стон.

— Мой любимый мальчик… — тихо шепчет ему Женя. — Мой замечательный вкусный котенок… моё удовольствие…

Свист. Щелчок. Стон. Он не поднимает голову.

Теперь она может лупить его, пока не лопнет кожа.

Он улетел…

Но она останавливается, откидывая на диван розгу. Снимает пиджак и прижимается к его спине голой кожей. Она прохладная, я помню. И это волшебное ощущение облегчения и контраста…

Они зависают так.

Он поднимает свои невидящие глаза.

— Это всё?..

— Нет. Не волнуйся. Мы только начали. Дальше будет еще лучше.

— Я хочу полетать с тобой. Нам нужны крылья. Я могу дать тебе крылья. Ты хочешь?

— Крылья…

Высыпаю из аптечки горсть салфеток для инъекций. Вскрываю одну, протирая свои пальцы.

— Пальчики, Детка.

Она протягивает мне пальцы и я тщательно протираю каждый.

Андрей наблюдает.

Отдаю ей еще пару вскрытых для его спины.

Беру хирургический маркер. Ему не нужно сегодня много. Ему нужно принципиально.

Захожу за спину. Веду две косые линии — от позвоночника, по лопаткам, к плечам.

— Сантиметровыми неглубокими стежками… Между иглами сантиметр. Одна игла вниз, одна вверх, — рисую две схематические стрелки, показывая интервалы. — Двадцать слева, двадцать справа.

Возвращаюсь на место, вглядываясь в его глаза. Он размазан и спокоен. Хорошо.

Откатываюсь, чтобы видеть их в профиль. Протягиваю ей первую иглу. Он напрягается, закусывая губу.

— Это не больно, Андрей. После розги.

Женя защипывает пальцами его кожу. Он вздрагивает. И быстрым ловким движением вгоняет иглу под его шипение, выпуская её кончик наружу. Он закрывает с улыбкой глаза.

— Сорок, — киваю ему я. — Расслабься. Прочувствуй каждую. Не отвлекайся от этих ощущений. Ты будешь любить их. Ты будешь желать их…

Женя наклоняется и ее грудь у его лица, сосок скользит по щеке. Его взгляд тяжелеет. Он нервно облизывает губы.

Смотрю на часы. Пятнадцать минут после порки. Самое время…

Его гормональный коктейль начал меняться. И к эндорфинам в его крови активно выделяется сейчас тестостерон. Он счастлив и возбужден.

И только по чуть вздрагивающему лицу, я понимаю, что Женя протыкает его дальше. Взгляд расфокусируется, медленно моргает. И снова облизывает губы.

Протягиваю ему сигарету. Прикуриваю.

Затягивается со стоном удовольствия, его глаза закатываются и часто моргают от очередной манипуляции на спине.

— Десять… — останавливается Женя.

Забирает у него сигарету. Затягивается. Возвращает обратно. Присаживается перед ним на колени. И они курят одну на двоих, рассматривая друг друга.

Нам нужен лёд и я оставляю их. В морозилке два пакета. Высыпаю один в широкую вазочку, щедро поливая обнаруженным в холодильнике джином для антисептики. Наливаю нам с ним по паре глотков, щедро разбавляя льдом. Забираю все это с собой, возвращаясь на кресло.

Женя снова в процессе. Я вижу, как она покусывает уже малиновые губы.

— Одно крыло, — удовлетворенно комментирует она.

— Женечка… — зову ее к себе.

Отдаю Андрею бокал. Там совсем не много. Он и так пьян от происходящего.

Женя присаживается мне на бедро. Разворачиваю на столе кожаный несессер с хирургическими инструментами. Его лицо застывает. Страх.

Мои губы растягиваются в улыбке.

— Доверие, Андрей, помнишь?

Сжимая челюсти, он вдыхает глубже.

— Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то опасное… или выходящее за рамки твоих пределов.

Достаю щипцы с петлями на концах.

— Ты знаешь что это такое?

Отрицательно качает головой.

— Это всего лишь языкодержатель. Он нам нужен для твоего удовольствия. Закрой глаза.

Его сводит. Подозрительно прищуривается, замирает…

— Закрывай, — требую я. — И получишь свой кайф.

Кадык дергается вниз. Веки смыкаются.

Зажимаю щипцами округлый большой кубик льда из вазы, передавая в руки Жене. Киваю на Андрея.

Женя медленно обходит стул, и с каждым её шагом, его мышцы вздуваются от напряжения.

Она ждет пока он устанет и расслабится наконец. Минута… Две… Плечи опускаются. Женя ведет льдом по стежкам его кожи проткнутой иглами, и уже наверняка немного отекшей и сильно ноющей.

Вздрагивает. Замирает. Пустой бокал из разжавшихся пальцев летит на ковер с глухим стуком.

— Боже ты мой…. - со стоном удовольствия снова кладет лицо на руки, вцепившиеся в спинку стула. — Ооо…