Танго верано

Дари, детка, ее неизбывная боль. Но голос женщины звучал спокойно и уверенно. Одну девочку она может потерять. Скорее всего, потеряет. Но не обеих! Хоть кого, но она убережет!

– Элли, ты понимаешь, что Дари не сможет жить среди людей?

– Да.

– Тогда ты поймешь и другое. Ты не сможешь жить среди мединцев. И сейчас их будут искать и уничтожать. Лучшее для нас с тобой место там, где никто тебя не заподозрит.

– А Дари?

– Если она уцелеет, она нас найдет. Если нет…

– Мама!

– Элли, милая, я ТАК хочу, чтобы она выжила, чтобы она вернулась к нам… она слишком порывистая, слишком горячая. Она не удержится, она кинется в бой. И ты не останешься в стороне, если увидишь, как ее убивают.

– Да.

– Поэтому я могу только молиться. Чтобы все обошлось.

– А если нет?

– Только молиться, Элли. Мы ничего сейчас не сможем сделать. Ни-че-го. Уцелеем сами – поможем Дарее. А полезем в драку, вот сейчас, и сами погибнем, и ее не спасем.

– Мама, ты уверена?

– Элли, ты меня любишь? – Лидия взяла дочку за плечи, посмотрела в ярко-синие глаза.

– Да.

– Тогда обещай мне. Мы едем в монастырь. И все свои действия ты согласовываешь со мной. А я – с тобой.

– Надолго?

– Элли, ты и сама знаешь.

Эллора понимала. Пока не разрешится эта ситуация.

Год?

Три?

Неважно.

– Да, мама.

Может, Эллора и поспорила бы. Только вот из маминого глаза выскользнула одна слезинка. Пробежала по лицу, да и исчезла. Как и не было ее.

Мама ее любит. И Элли свою мать любит.

А мединцы любить не умеют…

Ради мамы, ради Дари Элли что угодно сделает. А уж эта просьба и вовсе ерунда.

– Я тебя тоже люблю, мамочка.

Вторую слезинку Эллора не заметила.

* * *

Каким чудом Тереса промчалась по ночному городу – и не попала в неприятности?

Чудом, не иначе.

А может, состояние у нее было такое, что даже грабители и убийцы решили не связываться с девушкой?

Так целее будут?

Несется тут такая, растрепанная вся, глаза бешеные, лицо злобное, а вдруг покусает? Бешенство – оно даже магией не лечится. Вот никто и не рискнул.

Силы оставили Тересу неподалеку от морга. Буквально метров сто пройти осталось.

Споткнулась, полетела носом на мостовую, выставила вперед руки, расшибла ладони и колени, чудом уберегла лицо… и разревелась.

Позорно, со всхлипываниями и подвываниями, так, что слышно было на два квартала вокруг.

Чего и удивляться, что полиция ее тоже услышала?

Не все захваты происходили мирно, и дохлых мединцев тащили в морг. Точнее, тащили всех, кого пристрелили. А мединец там, нет… некромант разберется!

Хавьер и разбирался. А потом…

Голос Тересы он бы услышал за квартал. А уж рядышком… не прошло и минуты, как он оказался рядом с девушкой.

– Треси?

– Ыыыыы! – очень содержательно ответила девушка.

Хавьер и допытываться дальше не стал. Карраско же!

А как Карраско, он отлично знал, что женщины – существа нервные, трепетные и склонные к преувеличениям. Так что сначала их надо успокоить, потом расспросить, а потом уже и самому беспокоиться. Не раньше. А то, может, она у кого другого потрясающую шляпку увидела, или на ее глазах воробей подох, а ты уже тревожишься. Женщины же!

Существа с тонкой душевной организацией!

Так что Тересу подняли на руки и понесли в морг. А куда еще-то? Больше некуда…

Там девушке вручили кружку с отвратительным кофе, после которого она перестала плакать – и начала икать. Язык обожгла. А потом и каменной твердости печенье. И где только такое нашли? Вроде она все старье повыкидывала, свежее купила! Но поди ж ты!