Танго смерти

– Да, ты не первая, кто рассказывает, что они унитаз используют как умывальник, даже воду из него пьют и еще жалуются, что он слишком низко. По соседству с нами поселилась офицерская семья, и вот как-то раз офицерша пригласила меня на чай. Сидим, болтаем о чем-то, потом она встает и говорит, что сейчас сделает еще кипятку, и с чайником отправляется за водой, но не на кухню. Через минуту вынесла откуда-то полный чайник и понесла на кухню. Это мне показалось подозрительным, и я спросила, где она берет воду. «Да там, в комнатке». – «У вас там есть кран?» – «Да с радничка». – «Какого срадничка?!» – опешила я. Тут она заводит меня в клозет, а там, кроме белой раковины, ничего нет.

– Да, и при этом еще считают, что уровень культуры в Галичине очень низкий, потому что тут нет вошебоек. Просто не понимают, как львовяне могли обходиться без такого ценного учреждения. А теперь невозможно уладить любое административное дело без свидетельства о том, что ты прошел обработку против вшей. Кто-нибудь из вас уже был в этой вошебойке на Рутовского? А то я слышал, что каждый, кто там побывал, проклинает ее на чем свет стоит за одежду, испорченную какими-то ужасно вонючими дезинфекционными средствами и горячим паром.

– Ну, слушайте, это ведь монголы какие-то. Все, чего не понимают, – уничтожают. У них, видите ли, вызвали раздражение машины в лавках, на которых резали ветчину, колбасу, сыр. «Кто это выдумал так тонко резать?» И машины исчезли.

– А ко мне подходит красноармеец и спрашивает: «Вы инженер?» Да какой там инженер, говорю. «И так харашо адет?» А я, верите, в том же самом, что сейчас на мне, – в свитере.

– Что и говорить, наша бедная прислуга выглядит одетой богаче, чем жена офицера. Когда у нас уже не стало возможности держать прислугу, пошла наша Верунька в услужение к советскому полковнику. Его жена, прознав, что у ее прислуги в сундуке куча рубашек, платьев и обуви, не могла поверить, что все это она приобрела сама, и обвинила ее, что та якобы обокрала предыдущую хозяйку. Верунька вынуждена была призвать нас в свидетели, и мы подтвердили, что все это она купила себе сама. И тогда баба устроила скандал мужу, что у нее, жены полковника, есть лишь одна драная сорочка. Визжала, как обезьяна в джунглях. Полковник так разозлился, что выгнал ее. А потом взял и женился на нашей Веруньке, и теперь она пани полковничиха.

– А один офицер привел на базар жену и заинтересовался шляпами, которые распродавались с большой скидкой. Шляпы уже вышли из моды, но офицерская жена по этому поводу не переживала, потому что ничего подобного она все равно за всю свою жизнь не видела. Продавец пытался помочь ей выбрать шляпу и при этом давал советы: «Тен капелюш пенькны, але пани бардзо бляда[110]». Офицер, поняв лишь последнее слово, выхватил револьвер и закатил истерику. Еле-еле его успокоили.

– Они привыкли, что у них там все дефицит. Вчера на Кракидалах подходит солдат к бабе, которая булочки продает, и спрашивает: «Можно купить?» – «А чего ж нет? – отвечает баба. – Покупайте, пожалуйста». Солдат недоверчиво подходит ближе, робко берет булочку и снова спрашивает: «Можно?» Потом платит, но через минуту возвращается и спрашивает: «А можно еще одну булку купить?» – «Можно», – говорит баба. Он прячет в карман и вторую булку и спрашивает: «А третью можно купить?» – «Можно и третью, и четвертую, хоть все». Солдат вылупил глаза и процедил сквозь зубы: «Вот как тут живут, можно купить, сколько угодно».

24

Генерал выключил диктофон, откинулся на спинку кресла, закурил, взглянул сквозь легкие клубы дыма на подполковника Кныша и вздохнул:

– Ну, я так понял, что у тебя дело не продвинулось. Ни Курков, ни Профессор ничего путного тебе не рассказали.

– Работаем. Разрабатываем также его студентку и старого еврея. Со всеми проведены беседы.

– Все это очень медленно продвигается. А мне тут все чаще сообщают о появлении людей, которые вдруг начинают вспоминать что-то из своей предыдущей жизни. Как назло, она пришлась именно на военные и послевоенные годы. Уже из Киева звонили, спрашивали, что это за херня. Мол, у нас же сейчас новая политика, сглаживаем все острые углы с Россией, а тут опять – Катынь, расстрелы заключенных, большевистский террор… И все это из уст очевидцев! Откуда это берется?

– Это все из-за той музыки. Мы стараемся таких людей изолировать… ну, особо активных… На Кульпаркове для них отвели отдельное помещение. Пусть себе делятся воспоминаниями в своем кругу. Там у нас есть «Сектор А» и «Сектор Б». В «А» находятся определенно сумасшедшие, среди которых трое Вечных Жидов, так сказать Агасферов, два Нострадамуса, один пророк Вернигора и одна Михальда.

– А эти двое – кто они такие?

– Вернигора – легендарный пророк, живший в XIX веке, а Михальда – была такая очень популярная перед войной вещунья, которая жила в библейную эпоху. Они рассказывают всякие истории из прошлого, которые видели собственными глазами. А в «Секторе Б» – там уже люди, которые действуют под своими именами, но вспоминают только то, что видели в предыдущей жизни.