Танго на троих

Внутри меня пустота. Я прокрутила в голове все события и разговоры и, наверное, должна что-то чувствовать – обиду, злость, страх… да хоть что-то. Но пусто, даже боли нет больше. Лежа, смотрю в потолок и хлопаю глазами, как деревянная чурка. И ничего не хочу. А ведь у меня сегодня день рождения, и это должно быть радостным событием. Я пытаюсь вспомнить, каково это – радоваться, что это за ощущение? Раньше радость мне дарила мама… А ещё танцы… И мои друзья… И ещё клубника, и мороженое… Но мамы нет и больше не будет никогда. Танцевать я не хочу – такое со мной впервые. И совсем не хочу никого видеть – никого! И есть не хочу. Значит, радость – это что-то точно не моё.

Дверь внезапно распахнулась и палату ворвалась Эльвира – вся такая в расстройстве, в слезах и с ландышами в руках. Святая невинность!

– Девочка моя, слава богу, ты пришла в себя, радость-то какая! – бабка бросилась меня обнимать, целовать, и поливать лживыми слезами.

У неё радость, а я мечтаю, чтоб её здесь не было.

– Дианочка, с днём рождения тебя, моё солнышко! Ты как выздоровеешь, мы с Леонидом Петровичем купим тебе подарок – любой, какой ты захочешь!

И будет мне сразу радость и счастье! Тогда, пожалуй, оплатите киллера, который избавит мир от вашего внука и его друзей.

В палату вошёл полковник и… улыбнулся. Ох, ничего себе! Похоже, у него тоже какая-то радость. А я смотрю сквозь них и хочу тишины.

– Диана, здравствуй, – приветствует он меня, удерживая улыбку. – С днём рождения тебя, девочка. Ты сейчас, главное, выздоравливай, а остальное всё у тебя будет.

Уже не будет.

– Дианочка, а когда тебя выпишут, ты будешь жить у нас, – неожиданно «обрадовала» бабка.

– Почему? – равнодушно спрашиваю.

– Ну как же… – Эльвира растерянно оглядывается на Полкана. – Тебе же, бедненькой, и в школу далеко ездить, и на танцы твои. Вот мы с Леонидом Петровичем и решили, что у нас тебе будет лучше. Ты ведь рада?

Своевременное решение, однако. И как эта дура себе представляет мою радость? Мне разразиться заливистым весёлым смехом и бросится их обнимать и благодарить? Пошли они в жопу!

– Мне всё равно, – говорю чистую правду.

Эльвира тяжело вздохнула, но не сдалась:

– Деточка, ну ты что, как неживая, у тебя же праздник сегодня. Знаешь, а тебя тут все ищут, переживают, все о тебе спрашивают – и девочки твои, и мальчик с танцев, и твой руководитель. А директор твоей школы даже звонил из Москвы. Но мы всех успокоили и объяснили, что с тобой уже всё в порядке. Как же все тебя любят, Дианочка! И тётя Надя с дядей Эдиком тебе тоже привет передают и Снежаночка… – разошлась бабка.

И как можно быть такой дурой?

– А Артурчик не передал мне привет? – интересуюсь недрогнувшим голосом.

– Так, ну всё, хватит, дай Диане отдохнуть, а то затараторила ей всю голову, – быстро сориентировался полковник и решительно заткнул свою болтливую бабу.

А потом понабежали и мои девчонки, и Серёжа с Витьком. И все меня поздравляют, тормошат, веселят… Они и подарков мне надарили – кучу могучу, и цветов – целую клумбу!.. Мои друзья так искренне за меня переживают, а я с нетерпением жду, когда все они исчезнут и оставят меня в тишине.

6

Спустя три недели в моём эмоциональном состоянии ничего не изменилось. Учебный год я окончила успешно и теперь езжу в школу на летнюю отработку – занимаюсь облагораживанием территории, помогаю мыть парты, стены. Я вообще готова работать целыми днями, только бы не сидеть в бабкином доме. Но Шерхан постоянно ворчит, что чувствует себя рабовладельцем, что я сумасшедшая пчёлка, и что меня скоро ветром унесёт от физического истощения. А я просто пытаюсь заполнить пустоту усталостью.

Бабка с полковником сделали мне ко дню рождения королевский подарок – купили ноутбук, но я даже ни разу его не открыла. Шерхан подарил мне новый модный телефон, и я, конечно, ему благодарна, но и этот подарок меня не радует. Сама я никому не звоню и лишь принимаю входящие звонки и сообщения. Шерхан понимает, что со мной что-то не так, но расколоть меня ему так и не удалось. А и я изо всех сил стараюсь не выглядеть кислой редькой, чтобы сильно не расстраивать и без того обеспокоенного Денис Палыча.

Призналась во всём случившимся я только Дашке, предварительно взяв с неё клятву о неразглашении моей страшной тайны. Подруга сначала ревела, как белуга, оплакивая мою горькую судьбу и загубленную невинность. Потом она разрабатывала страшный кровавый план мести, пытаясь меня к нему приобщить. Но я наложила на эту тему жёсткое табу. Видеться с девчонками я стала гораздо реже, просто сейчас не в состоянии быть с ними на одной волне.